Почти в истерике она вихрем пронеслась по дому, на ходу распахивая все двери. Перед приватной Хазена на несколько секунд замерла – вход в эту комнату всем, даже ей, без особого на то разрешения был категорически запрещен.

За дверью приватной стояла полная, мертвая тишина.

– Гальдгольм, – шепотом повторила Таина и протянула руку к двери. Та послушно разъялась.

Гальдгольм был там.

Он сидел в кресле прямо напротив двери; оконные проемы эркера позади него были занавешены тяжелыми, влажно поблескивающими шторами; слабый красноватый свет, изливавшийся неизвестно откуда, будто бы от какой-то бешено мечущейся по всему пространству свечи, смазывал черты его лица; и, не приглядевшись, даже не понять было – живой сидит Гальдгольм или все-таки мертвый.

С чувством острой жалости и одновременно раздражения Таина сказала:

– Ты… Ты что здесь…

Гальдгольм вежливо улыбнулся. Невидимая свеча наконец прекратила свои метания. И Таина увидела, что старик-муж вполне жив, спокоен и даже исполнен обычного достоинства.

– Так, – сказала она уже без чувства острой жалости. – И что же все это значит? Это у тебя юмор такой прорезался? Я тут, как идиотка…

Хазен мягко, с родительским пониманием смотрел ей в глаза, только губы едва заметно подрагивали да пальцы были крепко, до белых костяшек, вцеплены в подлокотники.

– Ты уж извини, милая. Я просто забыл. Какая-то глупость стукнула в голову, а потом отвлекся, задумался и забыл всю это чертовню отменить. Сам не пойму зачем… Со мной все хорошо.

– А… Ясно.

– Я просто задумался. Все ждал тебя, ждал, а ты что-то… запропастилась куда-то. Ты-то в порядке?

Таина вспомнила, что ей надо спешить.

– Я, в общем, попрощаться зашла, – она старалась говорить как можно суше. – Смотрю, а тут как-то странно у тебя стало.

– Что может со мной случиться? Ты спешишь? Не задержишься на минуту?

– Если ты опять примешься меня уговаривать…

– Нет, что ты! – Он предостерегающе поднял ладони, и даже этот скупой жест показался ей исполненным нежности и любви. – Я, в самом деле, ненадолго тебя задержу. К чему мне тебя уговаривать?

Гальдгольм держался хорошо, просто здорово. Спокойное, участливое лицо, губную дрожь удалось унять. Только вот слова у него против обыкновения никак в полноценные предложения складываться не желали.

– Я вот тут… Я тут вот что подумал… Может быть, тебе пригодятся все эти побрякушки? Ты извини, тут у меня мелочь всякая. Насчет подарка серьезного, чтобы на память… у меня с этим вообще всегда проблемы были, а тут я подумал, что… Подарок-то тебе зачем, тебя ими сейчас задарят, а вот… Словом, прошелся по городу, по лавчонкам самым разным, мелочей всяких набрал… подумал, может, что… тебе… Ты ведь знаешь, я не очень во всех этих делах разбираюсь. Вот!

Он резко, подчеркнуто молодо вскочил с кресла, поднял с полу увесистый травяной пакет из самых модных, подарочных, протянул Таине, но чего-то не рассчитал, и пакет выпал у него из руки, мягко свалился набок, часть содержимого вывалилась наружу, с тихим тарахтеньем раскатилась в разные стороны.

– О господи! Что это?

Гальдгольм с досадой и болью мотнул головой – падение подарка на пол он расценил как дурную примету.

– Извини, рассыпал. Всегда какая-то ерунда получается.

Губы его вновь дрогнули, в глазах появилось странное сильное выражение.

Таина стояла на коленях перед пакетом, в полутьме она плохо видела, что там. Одну за другой вынимала оттуда какие-то коробочки, трубочки, подносила к глазам, откладывала…

– Тебе темно? Свет?

Тут же загорелись встроенные светильники в верхних углах приватной.

– Господи, Гальдгольм! Спасибо, но зачем…

Самые разные женские мелочи. Колечки, дешевые сережки для ушей, носа, щек, кристаллики контрабандных духов, фейсмейкеры, кожные тампоны, накладные глаза, разные заморочки для ванн, благовония, фиговые листы, зародыши индских букетов…

– А это что?

Жадно глядя в сторону, Хазен молчал.

Среди завалов дешевого барахла, до которого в другое время Таина не дотронулась бы и по приговору суда, попадались дорогие и даже драгоценные вещи. Она с изумлением уставилась на кольцо со «змейкой вечной молодости» – никто, кроме моторолы из таврийского города Ива-Нова, создавшего эту змейку лет пятьдесят назад и вскорости перемонтированного, не знал, как она работает. Во всем Ареале таких змеек насчитывалось не больше ста штук, и даже Хазену, человеку, безусловно, очень состоятельному, такое сокровище было не по карману.

– Ты что, все дамские магазины подряд обходил?

– Я же не знал, что тебе понравится, брал все подряд…

– Ох… Я…

– Ты меня извини, наверное, все это недостойная тебя мелочь, но, может быть, хоть что-нибудь пригодится.

Она беспомощно посмотрела на мужа. Тот невесело пожал плечами.

– Да ладно, брось.

Все еще на коленях, Таина набрала две пригоршни безделушек, уткнула в них лицо.

– Спасибо, конечно. Спасибо. Гальдгольм, дорогой мой!

И зарыдала, и лицом на пол упала, воем завыла, некрасиво, с подвизгом.