Интересно, думал ли Таорз или кто-нибудь в его штабе, во сколько обойдется эта переброска ресурсов с Тэкэрэо? А это одиннадцать стандартных световых лет, между прочим. И во что это обойдется самой планете Тэкэрэо? Спорить трудно, в этом есть и личный момент – он сам провел там шесть лет, сначала на посту районного, затем – окружного начальника. И знает, на что способна эта планета, если ей хотя бы чуть-чуть помочь. Не говоря уже о том, насколько большое значение она приобретает после завоевания Филлины.

Советник, в общем-то, не верил ни в бога, ни в черта, ни в Великие Звезды, но сейчас он молился о том, чтобы филиты оказались достаточно мудры, чтобы согласиться с требованиями Империи, или достаточно глупы, чтобы не разобраться, что им предлагают. В любом случае, понял советник, он не уступит. Он будет идти навстречу филитам во всех второстепенных вопросах, не оговоренных его инструкциями. Он будет им льстить или угрожать. Если надо, он дезавуирует маршала Гдэаска и своей волей отстранит его от ведения переговоров. Он уговорит их за два дня подписать соглашение. Он должен победить!

Очередная перегрузка снова вдавила советника в кресло, заставив его с шумом выпустить весь воздух из легких. И почему только проклятые военные не пользуются гравикомпенсаторами?!…

Командующий десантными силами соединения маршал Гдэаск смотрел на страдания советника со смешанным чувством сожаления и легкого сочувствия. Откуда высокопоставленному бюрократу понять прелесть свободного полета? Свободного, без костылей гравикомпенсаторов, когда ты буквально каждой клеточкой тела чувствуешь, как посадочный шаттл, покорный твоей воле, прокладывает себе путь сквозь атмосферу чужой планеты.

Впрочем, чиновникам и положено сидеть в кабинетах. Гораздо хуже, что вкус к свободному полету утратило и большинство его коллег – генералов и маршалов космофлота. Но что гравикомпенсаторы, это только один симптом, причем не самый заметный и не самый главный. Империя больна, опасно больна. Она обленилась и обюрократилась, потеряла свой прежний дух первопроходца и покорителя, а верхушка больше занимается интрижками, гешефтами и межведомственными склоками, чем управлением государством.

Трагично, когда вместо подвигов и свершений на первое место выходит умение "крутиться". Империя потеряла веру в себя, и не зря ее военная мысль уже полтораста лет идет по пути создания все новых и новых монстров, напичканных электроникой и не требующих экипажа.

Одно время он пытался бороться с этим. И даже смог пробить штат и финансирование для одного инженера, конструирующего пилотируемые боевые летательные аппараты. Но его идеи были отвергнуты. "Вы представляете, сколько тогда понадобится пилотов? – сказали ему. – И во что обойдется их подготовка, при том, что нынешний военный бюджет Империи не отвечает всем потребностям космофлота? На те же деньги можно набрать сотню мальчишек-кадетов, посадить их перед компьютерами, а затем надеть им на головы шлемы. И кроме того, зачем бросать граждан Империи в горнило воздушных боев? Это может привести к неоправданным потерям…"

Маршал ни с кем не делился своими мыслями и переживаниями. Он привык к вечному одиночеству, и среди военной элиты Империи, к которой он принадлежал по праву рождения, у него не было ни друзей, ни единомышленников.

Даже Таорз, самый толковый из них, понимает филлинское завоевание как изящный оперативный этюд, как возможность прославиться и обогатиться, как способ набрать еще десяток очков в вечной борьбе космофлота с гражданской бюрократией и Службой Безопасности.

Для него же Филлина – это шанс. Возможно, последний и единственный в своем роде. Долгими ночами он часами просиживал в своем тесном кабинете, в пятый и десятый раз просматривая кадры хроники той безрассудно храброй атаки филитов на корабль Пээла. В этом мире не разучились сражаться и умирать. Здесь он найдет сотни и тысячи смелых воинов – мысленным взором он уже видел армады легких одноместных воздушно-космических истребителей, бросаемых в атаку впереди основных сил космического десанта. Он видел сотни филитов в имперской форме внутри грозных боевых машин, даже космические корабли-разведчики с филитскими экипажами…

Ради этой мечты с филитами стоило познакомиться поближе. Ради нее он настоял на своем участии в переговорах. Он не боялся оставить своих десантников накануне вторжения – его заместители, когда придет время, сделают все что нужно. Главное дело для маршала было здесь, внизу, где филитов любой ценой надо было превратить в союзников.

Только как посмотрит на это надсмотрщик из Канцелярии Совета Пятнадцати? Не посчитает ли он его стремление к союзу с филитами опасной слабостью? Или, как они выражаются, подрывом престижа Империи? Не воспрепятствует ли он его дальнейшему участию в переговорах? Трудно сказать. На его лице ничего нельзя прочитать, а за последние два часа он вообще не проронил ни единого слова…

Старший инструктор замечал те опасливые и осторожные взгляды, что время от времени бросал на него маршал, но не обращал на них особого внимания. За двадцать с лишним лет службы в Канцелярии Совета Пятнадцати он давно привык к тому, что даже большие и сильные люди – генералы, губернаторы, управители – относятся к нему с опаской и немного заискивающе. Он был ближе к власти, чем они, и это все объясняло. А еще – им всегда было, что скрывать и чего опасаться. Было и в этот раз, и старший инструктор знал или ему казалось, что знает, что именно.