– Гм, – говорю я. – Ладно.

Я все еще ощущаю слабость, скованность. Возможно, дело в жаре. Или в мороженом. Я закрываю глаза и слышу, как женщина обходит меня и выдвигает кресло.

– Вы пришли, потому что хотите новую одежду, – напоминает она мне.

Голос у нее странный. У нее акцент, она произносит согласные со щелчком, но определить, что за акцент, я не могу. Он кажется мне то ирландским, то южноафриканским или русским, то говором совсем другой местности – например, Миннесоты.

– Все верно, – говорю я. – Мне хочется чувствовать себя… самой собой.

– А кто вы?

Я не знаю, как ответить. В следующую секунду ей становится жалко меня.

– А давайте так… вы расскажете мне, что делаете в этой одежде.

Сбитая с толку, я забываю о том, что нужно лгать.

– Я должна избавиться от кое-чего.

– От чего?

– От Лалабелль, – признаюсь я.

Она некоторое время размышляет и кивает. Ее шелковая блузка застегнута на все пуговицы, манжеты плотно облегают запястья, но когда женщина склоняет голову набок, я вижу тонкую полоску шрама у ее левого уха.

– Ясно, – спокойно говорит она. – Значит, вам нужен наряд, достойный наемного убийцы.

– Наемного убийцы, – эхом повторяю я. Значит, я наемный убийца? Я примеряю на себя ярлык и понимаю, что он мне нравится. Мое эго сразу раздувается, чтобы соответствовать новым параметрам. Наемного убийцы. – Да, наемного убийцы.

– Значит, вам нужно что-то практичное, – говорит она, но, видя мою реакцию, смеется и качает головой. – Ладно, не слишком практичное. Но хотя бы брюки. И туфли на плоской подошве.

– Нет, не такой уж плоской, – предупреждаю я.

Женщина окидывает меня холодным взглядом. Я не могу разобрать, какого цвета у нее глаза – серые, или зеленые, или голубые. Мне вообще трудно смотреть ей в лицо. Поэтому я смотрю на ее руки, аккуратные, сухие, лежащие на столе.

– Это ошибка – жертвовать комфортом ради эстетики, – говорит она мне. – Мы настолько полезны и дееспособны, насколько нам позволяет наша одежда. Мы должны выбирать ее очень осторожно, а потом забыть о ней. Мы должны идти по миру беспрепятственно, чтобы нас ничего не ограничивало. Болтающиеся бусы отвлекут наше внимание. Тесная обувь будет тянуть нас назад и портить настроение. Колючий свитер испортит ключевой момент. – Она секунду колеблется. – Нечасто в своей работе мне выпадает шанс побаловать себя практичностью.

– Не такой уж плоской, – снова говорю я, но по голосу слышу, что убежденности у меня поубавилось.

Она какое-то время наблюдает за мной, потом кивает со слабой улыбкой.

– Как хотите. Что насчет цвета? Наверное, белый – ангел милосердия?

Я мотаю головой.

– Трудно чистить.

– О, – говорит она, – вы не хотите заявлять о своей миссии.

– Мне нужно оставаться незаметной.

– Тогда что-нибудь классическое. Костюм.

– Без галстука, – говорю я, но идея мне по душе.

– Без галстука. И без этикеток, если спросят. – В ее голосе слышится гордость. Ее одобрение неожиданно наполняет меня радостью. Я надеюсь, мы придем к согласию по многим вещам. Я решаю сидеть тихо и внимательно слушать, чтобы потом сказать нечто такое, что ей понравится.

Мы некоторое время беседуем, обсуждая фасон и материал. Она в постоянном движении, привозит вешалку с костюмами, перебирает их сильными, гибкими пальцами, легкими, как перышко, прикосновениями к моей спине и плечам побуждает меня встать и раздеться.

И вот я босая, в нижнем белье Лалабелль, стою перед зеркалом. Слышу, как женщина ходит в соседней комнате, и понимаю, что напрочь забыла, как она выглядит. У меня снова возникает впечатление, будто я нахожусь в каменной комнате с эхом; пахнет гранатом. Краем глаза замечаю серые завесы, которые колышутся, хотя воздух недвижим.

Что это? Совсем не похоже на воспоминание. Скорее дежавю. Я допускаю, что в воздух подпустили какую-то химию, как в супермаркетах, где пахнет свежеиспеченным хлебом. Я не чувствую себя одурманенной. Вероятно, Попутчик все понял бы. Вероятно, это нормальное и повседневное состояние ума.

Возвращается модистка, и снова начинается примерка.

Я выбираю черную ткань, самую темную из имеющихся у нее, хотя она и предупреждает, что этот цвет будет бледнить меня. Пока она хлопочет вокруг меня, подкалывая там и закалывая здесь, поток советов не иссякает.

Я должна всегда накладывать солнцезащитный крем, говорит она, и использовать бальзам для губ с ультрафиолетовым фильтром. Если я надеваю украшения, то они должны подчеркивать мои самые привлекательные черты. Золото мне идет, а серебро нет. Если мне трудно засыпать, я должна целую минуту часто моргать, чтобы утомить себя, и только потом ложиться в кровать. То, что я ношу, теряет свое значение, если у меня немытое тело и нечищеные зубы. Я должна всегда, без исключения, говорить «спасибо» и «пожалуйста». Если я попаду в отбойное течение, то должна плыть параллельно берегу, чтобы выбраться из него.