(Но Миша вскоре в Тамицу приехал, как будет видно из дальнейшего, а после приезда в Москву, надо сразу написать во избежание ненужных опасений, вскоре состоялась свадьба Юли и Миши, на которой мы с Аней были. Я впервые был на свадьбе с массовиком-затейником (от тамады он сильно отличался, как бы там он сам себя ни называл), так что было любопытно. Замечательный ответ дала Юля на его вопрос (он устроил что-то вроде экзамена), думает ли она, что с милым рай и в шалаше. "И даже в хлеву", – сказала она. Не знаю, уловил ли затейник евангельскую аллюзию, но уж наверное, подумал, это так, для красного словца, а на самом деле они в Тамице, действительно, часть времени жили в хлеву, правда, без скота (в недостроенном). Миша же на вопрос, сколько времени после свадьбы он будет носить жену на руках, отвечал "всегда", и в доказательство во время танцев протанцевал, держа её на руках. Наверное, Тамица сыграла в их отношениях положительную роль, несмотря на то, что Миша сначала не доехал до неё. А может, даже не несмотря на, а наоборот, благодаря?)

Поскольку торопились сесть, Витя потерялся – его не смогли найти в поезде, чтобы попросить помочь на пересадке компании Саши Тер-Аванесовой. Пришлось их вещи перетаскивать заранее, таща по вагонам. Пока я этим занимался, был подвергнут допросу омоновцем, куда я и зачем. Я объяснил, что помогаю заранее перетащить вещи, чтобы легче было на пересадке, и он милостиво разрешил продолжать. "Только спиртных напитков попрошу больше не употреблять, – качаясь, строго, но вежливо погрозил мне пальцем обходивший вместе с омоновцем вагоны милиционер, – а то, я вижу, вас покачивает…" "Нет-нет, это не я, это вагон", – сказал я, а Саша возмутилась: "Насколько мне известно, этот человек вообще не пьёт!" Не знаю, поверил ли он её решительному утверждению в такой осторожной форме. Впрочем, скорее всего, он не поверил бы вообще ни в какой форме утверждению вообще про кого бы то ни было, что он не пьёт вообще.

14, Пн, поезд, озеро, приезд, первое море.

В Обозёрской, которую я проспал, Аня успела искупаться в озере. Правда, там было столько комаров, что она нырнула в часах. И сказала «хорошо, что не в штанах». Часы потухли. Озеро я увидел только на обратном пути.

Приехали и долго сидели на вокзале в Онеге. Точнее, возле здания вокзала в тенёчке. Руководство пошло к начальству. Или наоборот? Кто из них кто? Короче, наши пошли к ихним.

Девушки оставшимися от поезда варёными яйцами попытались покормить местную собачку сенусертовой породы. (2023 г., пояснение: у нас тогда был беспородный пёсик Сенусерт, белый с коричневыми пятнами, наверное онежская собачка имела такую же окраску). Покрошили их ей, она съела только желтки. То ли собака не умирает от голода, то ли белок в яйце не животная пища, а растительная (если приблизительно дело обстоит так, что цыплёнок делается из желтка, а белок кушает), то ли именно в белке накапливаются вредные вещества при производстве яиц в промышленном масштабе. А вообще не обязательно из всякого происшествия делать глобальные выводы. Хотя жанр путевых заметок к этому располагает.

Руководство вернулось с неутешительными сведениями: в отделе культуры нет грузовиков и вообще машин. За это время пару-тройку раз останавливался возле вокзала местный автобус. Но он, к сожалению, не ходит до автостанции, от которой есть автобус в Тамицу. Притом тот два раза в сутки. В принципе, там можно его и заказать дополнительный – но чтобы на сегодня, надо заказывать вчера. А ехать до какой-то остановки в городе, от которой ехать на автостанцию, и каждый раз перегружать барахло в несколько приёмов, рискуя, что терпение водителя и остальных пассажиров лопнет, не хочется.

Витя сходил на большую дорогу и арендовал за 200 рублей в час микроавтобус. Без сидений. Оно и лучше, что без – можно положить вещи и сесть на них. Пятеро не согласились лезть "в это" и арендовали машину (потом рассказали, что водитель предупредил, что будет дорого, и после этого предупреждения запросил 150 рублей). Обогнали нас по дороге. Я сидел спиной к задней двери и старался не облокачиваться на неё – ещё откроется! Держался за ручку какой-то сумки, на которой сидел Витя, и он постепенно с каждым ухабом подъезжал всё ближе ко мне. Два раза я просил его отодвинуться вместе с сумкой. Дорога очень холмистая и извилистая. В основном, не асфальтированная. Но очень широкая. Как потом оказалось, она предназначена для больших грузовиков, перевозящих в Онегу лес. По дороге видели море слева, но недолго. В основном, вокруг только лес. Выглядит примерно как у нас, может, ёлок побольше. Версии о расстояниях до Тамицы разные. Основная – 40 км. Боюсь, я эту версию и породил, потому что громко прочёл то, что при подъезде к Тамице увидел из своего низкого загромождённого угла с очень ограниченным обзором. Только вот это было вовсе не расстояние, а ограничение скорости.

Приехавши к Тамицкому сельсовету, начали было выгружать вещи, но потом договорились с водителем, что он подождёт ещё немного (да ведь ему это даже выгодно), пока мы найдём, куда селиться, чтобы не тащить туда всё, а подвезти. Пока ждали, он рассказал, что у него дочка учится в Москве в Щукинском, так она ждёт не дождётся, когда можно будет вернуться: очень воздух там плохой. – А тут чувствуете, какой воздух? – восклицал он, – я был в Москве – к ней подъезжаешь – над ней дым висит! – Мы соглашались. Руководство долго бродило по деревне, а к нам пока подошла женщина и сказала: "Вы, наверное, меня ждёте?.." Это была Людмила Фёдоровна, которой Аня звонила из Москвы и договаривалась о сдаче помещения. У неё тут магазинчик. Показавшись нам, она в него и удалилась, потому что мы-то не знали, что ждём именно её. Я, кстати, в её магазинчик так ни разу и не зашёл. Как, впрочем, и в остальные магазинчики Тамицы, так что тут в моём описании пробел. Потом начальство вернулось, и мы его направили в тот магазинчик. Вскоре дом был указан, водитель подвёз наши вещи к нему, и мы стали размещаться.

Это дом, соседний с домом самой хозяйки. Очень большой, двухэтажный, как большинство домов здесь. Видимо, так легче сберегать тепло. Ближе к кубической форме. И, как у многих домов здесь, жилое помещение у него только на втором этаже. На первом – что-то типа огромного сарая, разделённого на комнаты (как потом выяснилось из записей разговоров с местными жителями, первый этаж называется "двор"). В частности, под лестницей и холлом второго этажа лежат мешки комбикорма. Поэтому в этом месте нельзя мыть пол наверху, чтобы не капало на эти мешки. После лестницы из холла есть дверь направо опять же в нечто вроде сарая (называется это помещение "повЕть"), у которого захламлена только половина, а в свободной половине есть туалет с занавесочкой (выходить в туалет из дому было бы в северную зиму тяжело!) и дверь наружу, из которой можно спрыгнуть. Или слезть по остаткам разрушенной части дома. Там, как потом оказалось, должен быть пандус, называемый "звоз" – по нему затаскивают корм скоту на зиму (очевидно, взвоз, но в Тамице звоз). (2023 г.: видевший альбом северной крестьянской архитектуры Вася Челышев написал мне, что мы попали в эталонный дом. Но в Тамице практически все дома именно такие, значит, эталонные. Какие-то одноэтажные сараи просто не используются зимой). Сам скот содержится внизу. (Потому и "двор"). Под поветью скот вообще, а в другой части первого этажа, тоже не для людей, теплее, там содержат телят и туда переводят только что родивших коров. Только на третий день я догадался, как, уходя из дому, запереть дверь звоза (через которую можно, между прочим, пройти и к нашим ценным ноутбукам, потому что жилые комнаты отдельно не запираются, кроме как изнутри) – она закладывается, как засовом, имеющимися в повети вилами, которые кладутся на торчащие из косяка крюки. Правда, нас уверяли, что тут не воруют. Вот убийство было не так давно – хотели у старушки пенсию отнять, а она за ней ещё не ходила, так со злости, или не поверив, и убили, да их быстро поймали – спохватились, что старушка что-то за пенсией не идёт… А они думали, когда собирались пенсию отнимать, что до следующей пенсии не хватятся её. Выходит, убийство не со злости, а с заранее обдуманным намерением. Но не воровство. Это утешительно, но не очень.

В захламленной части повети Настя нашла потом (Пт) старинные предметы быта: ковшик (с вырезанной надписью 1887 (кажется) и, видимо, первой буквой фамилии хозяина или мастера, и совок для муки, сильно попользованный, с краем, ставшим из прямого дугообразным. А я ещё потом (Вс) видел там висящий на стене серп, слабо изогнутый, грубый, железный, тупой, с большой деревянной ручкой. Я думаю, что серп, так как у него заточка была по вогнутой стороне, хотя изгиб привычного серпа гораздо круче. Ещё из интересного там два короба, плетёных из полос коры или дерева, непонятно. Предлагал Ане попробовать купить что-нибудь у хозяйки, но она, заботясь о жизненном пространстве нашего дома, отказалась. Но это всё было потом.