Все это укрепило во мне стремление найти самые фундаментальные и убедительные объяснения человеческого поведения, которое теперь свелось к одному вопросу: как эволюция сформировала человеческую природу?

Затем мне попалась книга, указавшая путь к ответам на мои вопросы, – «Демонические самцы: человекообразные обезьяны и происхождение насилия у человека» (Demonic Males: Apes and the Origins of Human Violence) {4} . Собственно говоря, в ней меня привлекла не сама тема насилия, а тот подход, который использовали два ее автора для рассмотрения масштабных вопросов о том, как мы стали теми, кто мы есть. Я решила, что по примеру одного из них хочу изучать шимпанзе, чтобы больше узнать о нас самих и нашем эволюционном происхождении. Поэтому я бросила работу и подала документы в аспирантуру.

Я никому не рекомендую действовать в такой последовательности.

Ричард Рэнгем, основной автор той книги, по счастью, преподавал в Гарварде, в моем родном городе Кембридже (штат Массачусетс). Сгорая от нетерпения, я отправила по почте заявление о приеме на его кафедру, которая в то время называлась кафедрой биологической антропологии. Получив отказ, я очень огорчилась, но теперь, оглядываясь назад, понимаю, что этого следовало ожидать. Трудно попасть в аспирантуру в такое место, не имея ни малейшего опыта исследовательской работы, что называется, «в полевых условиях». Но в некоторых случаях наивность может оказаться преимуществом. Я упорствовала, и в конце концов Ричард – теперь мы с ним зовем друг друга по имени – предложил мне провести год в Уганде в рамках проекта Kibale Chimpanzee Project, запущенного в 1987 г. для изучения поведения, физиологии и условий обитания шимпанзе в дикой природе. Моя работа должна была состоять в том, чтобы организовывать работу лагеря и научиться проводить собственные исследования. Это была невероятная удача. Разумеется, я согласилась.

Так и получилось, что в январе 1999 г. я ловила мочу шимпанзе посреди леса и однажды наблюдала за тем, как крупный самец избивает самку меньших размеров, пока та пытается защитить своих детей. Эта ситуация наглядно демонстрировала уже заинтересовавшие меня противоположные модели поведения шимпанзе – относительно мирных, заботливых самок и агрессивных самцов, одержимых сексом и борьбой за место в иерархии.

Мне доводилось видеть, как взрослые самцы проявляют агрессию в разных ситуациях и с разными целями, но очевидному объяснению поддавались только некоторые из этих случаев. Агрессия использовалась, чтобы показать главенство и потребовать того, что мы могли бы назвать уважением. Отсутствие уважения означало, что чей-то ранг в пирамиде доминирования не признается, а побои могли повысить вероятность того, что в будущем доминирующему самцу будет оказано должное почтение. Два близких по рангу самца могли бороться за возможность спариться с сексуально привлекательной самкой (самки в эструсе, а следовательно, способные к зачатию, находятся в центре мужского внимания) или чтобы отогнать от нее конкурента (так называемая «охрана партнера»). Но как быть с нападением Имозо на Оутамбу в то время, когда у той не было признаков эструса? Согласно данным, полученным позднее, такая агрессия обеспечивает сексуальную уступчивость самки в будущем. Самцы, как правило, нацелены на самок, находящихся в наилучшем репродуктивном состоянии, а самки предпочитают спариваться и рожать потомство от самцов, которые вели себя по отношению к ним особенно агрессивно {5} . (Это отнюдь не означает, что агрессия мужчин по отношению к женщинам имеет схожую эволюционную основу и тем более что подобное поведение неизбежно или простительно. Но, в любом случае, другие животные, в том числе и другие приматы с иным общественным укладом, также могут давать подсказки относительно эволюционных истоков нашего собственного поведения.)

Отсюда вовсе не следует, что все самцы шимпанзе без исключения тираны или все время склонны к насилию. Характеры у всех разные: одни застенчивы, другие ласковы, а третьи грубы. Крупные самцы, даже Имозо, иногда могли быть нежными и терпеливыми. Они возились с молодняком, игриво борясь и кусаясь, а во время отдыха позволяли использовать свои тела в качестве тренажеров. Они проводили много времени в своих социальных группах, с самками, детенышами и друг с другом – бродили по лесу, отдыхали, питались и занимались грумингом, причем без всякой грубости или с небольшими ее проявлениями. И хотя агрессию со стороны самок мне приходилось видеть очень редко, такое на самом деле случается, и порой в весьма острых формах.

То же самое, разумеется, относится ко взрослым мужчинам в человеческом обществе: они способны на беспримерные проявления как героизма, нежности и великодушия, так и насилия и жестокости. Я, единственная женщина в лагере, день за днем проводила много времени среди местных мужчин и доверяла им свою жизнь. Но в это же время другие люди в той же самой части Африки крайне жестоко обходились с мирными жителями.

Вечерами я обычно слушала Всемирную службу Би-би-си, главной новостью на которой нередко оказывался роман самого известного альфа-самца планеты, президента США Билла Клинтона, с молоденькой стажеркой Белого дома Моникой Левински. Подобно многим мужчинам и до, и после него, Клинтон рискнул всем ради мимолетного сексуального контакта. Это было пикантным развлечением, но я напряженно ждала упоминаний о конголезских повстанцах {6} , пытаясь по крохам информации вычислить, не направляются ли они в сторону нашего лагеря. В соседнем Конго шла гражданская война, и весь регион стал очагом политического насилия. Творились жуткие вещи: мужчины с мачете нападали на сельских жителей, в том числе на детей, и отрубали им руки, ноги и головы, а также насиловали женщин. В адрес иностранцев регулярно поступали угрозы, в частности с обещанием обезглавить. По ночам, одна в маленьком бунгало, я ощущала себя легкой добычей, а мое собственное мачете, спрятанное под подушкой, не казалось мне особым утешением.

В марте 1999 г. произошло ужасное событие, получившее широкую огласку и приведшее к эвакуации большинства иностранцев (включая сотрудников Корпуса мира) из этого региона. В 400 км к югу от нас руандийские повстанцы вторглись в национальный парк на территории Уганды неподалеку от границы с Демократической Республикой Конго, убили четырех работников и увезли в горы 15 туристов. Восемь из них, граждане Великобритании, Новой Зеландии и США, были изрублены мачете или забиты до смерти дубинками. По крайней мере одна из выживших женщин заявила о жестоком сексуальном насилии {7} .

Я осталась в лагере еще на несколько месяцев, но в конце концов посольство США настояло на моем отъезде из-за участившихся угроз в адрес иностранцев и роста активности повстанческих движений в нашем районе.

Пребывание в Уганде укрепило во мне желание больше узнать о том, как биология человека и отличных от него видов животных может помочь объяснить, почему мужчины и женщины зачастую бывают настолько разными. На самом деле мне очень хотелось понять мужчин. Тестостерон казался ключевой частью этого понимания. Поэтому, когда моя вторая попытка поступить в аспирантуру Гарвардского университета оказалась успешной и я начала работать над диссертацией в области биологической антропологии, я узнала о Т все, что только могла.

Тестостерон присутствует в нашей крови в ничтожных количествах. Он вырабатывается в организме у представителей обоих полов, но у мужчин его в 10–20 раз больше, чем у женщин. Несмотря на незначительное материальное присутствие, T удалось завоевать репутацию, затмевающую репутацию любого другого химического вещества в нашем теле. В конце концов, T – это основной половой гормон, «андроген» (от греческого «андрос» – «мужчина» и «ген» – «порождающий»). Если Y-хромосома – это суть мужского начала, то T – суть мужественности, по крайней мере для широкой публики. Считалось, что у Билла Клинтона его предостаточно, но в случае Дональда Трампа мы получили реальные цифры {8} .