— Только руки не развязывать, сам будешь его с ложечки кормить!..

Вайнберг есть не хотел, было видно, что с выбитыми зубами он просто не мог есть, но после недовольного окрика Сергея, мучаясь и кривясь от боли, он все-таки жевал тальятелли.

Ник, быстро набив ими желудок, кормил бельгийца. Тот, казалось, глотал эти итальянские пельмени целиком.

— Ну и компашка, — усмехнулся Сахно, обведя повеселевшим взглядом сидевших застолом. — Хоть картину пиши!..

Сверху донесся странный крик, и улыбка вмиг исчезла с лица Сергея. Он схватил лежавший рядом с тарелкой пистолет. Направил его на Вайнберга.

— Кто там?

— Никого… попугай…

— Попугай? — Сергей снова улыбнулся. — Ты что, животных любишь?

Вайнберг кивнул.

— Я тоже. Какая порода?

— Ожерельный.

— Говорит?

— Нет.

— Правильно, — кивнул Сахно. — Не хер заставлять животных разговаривать, для этого китайские игрушки есть… А как зовут?

— Боря.

— А у меня черепаха… — проговорил с детской непосредственностью Сахно. — Ниной зовут…

Сверху снова донесся крик попугая, и Сахно попросил Ника принести клетку вниз.

Красивая купольная клетка была зачехлена. Уже поставив ее на стол, Ник снял чехол, и все уставились на длиннохвостого красавца, который тоже с не меньшим любопытством оглядывался по сторонам.

— Дай ему поесть, — приказал хозяину Сахно. Тот встал из-за стола, подошел к кухонному шкафчику, достал коробку с изображением белого какаду.

— Извини, — сказал вдруг хозяину Сахно. — А я о тебе плохо подумал… Ты, вроде, ничего мужик…

И Ник, и Вайнберг посмотрели на Сергея недоуменно. Один бельгиец, не понимавший, о чем шла речь, был совершенно заворожен попугаем и глазел на него не моргая.

Часы отбили пять утра. За окном столовой все еще было темно.

— Сергей, на автоответчике кто-то обещал приехать утром! — заволновался Ник.

— Кто приедет? — вежливо спросил Сахно хозяина.

— Это уже не важно, — вздохнул Вайнберг.

— Ну, может, тебе не важно, — согласился Сахно. — Но нам важно…

— Друзья… убивать приедут…я смерти уже не боюсь… устал бояться.

— Правильно, я тоже твоей смерти не боюсь, хотя жалко, — кивнул Сахно. — Может, в Люксембург тебя отвезти вместе с Борей?

Вайнберг отрицательно мотнул головой.

— Найдут… — проговорил он после паузы.

— Ты прав. И нам пора собираться… Тебя связать? Вайнберг вопросительно посмотрел на Сахно.

— Мне все равно, — прошептал он. — Мы все пешки в этой игре…

— Ты и он, — Сахно указал взглядом на Ника, — да! А я нет, я из другой игры! Меня ваши миллиарды не е…

Через минут пять Сахно попросил Ника собрать в пакет еду со стола. В тот же пакет положили два пистолета. Сахно все-таки связал Вайнберга и снова перетянул ноги бельгийца вырванным шнуром от микроволновки.

— Хороший мужик, — проговорил он на ходу, когда они с Ником подошли к воротам.

Сначала перебросили пакет, потом перелезли сами.

Улли спала, подогнув ноги, на заднем сиденьи «фольксвагена». Даже когда машина тронулась, она не проснулась."

В Трир приехали в полседьмого. Сахно нашел на задворках города стоянку, где, не выходя из машины, они перекусили взятой у Вайнберга едой. Улли все еще спала и пока будить ее они не хотели. Разбудили около восьми и снова оставили в машине.

Сахно, изучив полученный от Вайнберга чек, протянул его Нику.

— Пошли, — сказал он. — Дойче-банк должен быть где-то в центре.

Трирское отделение Дойче-банка они нашли быстро — оказалось оно в пяти минутах ходьбы от знакомого им «Макдональдса». Банк уже работал.

— Ну давай иди за бабками! — подтолкнул Ника в спину Сергей. — Помни, там твой полтинник!

Нельзя сказать, что Нику было страшно. Но что-то внутри пыталось остановить его, не пустить в открывавшиеся в обе стороны прозрачные двери банка. Он думал о Вайнберге, который так легко расстался с этими деньгами, так легко, словно был уверен в своей скорой смерти и в том, что деньги ему больше не понадобятся. Собственно, так, должно быть, и случится, если уже не случилось. Он же сам назвал себя пешкой, а значит, знал, что проиграл, что его принесут в жертву, как пытались принести в жертву игре и Сахно, и, наверно, его самого, Ника Ценского. Жалости к Вайнбергу Ник не испытывал — вспомнился Погодинский. Ник так и не спросил Вайнберга, не он ли виноват в смерти старика.

Вайнберг наверняка сказал бы правду, ему больше нечего было скрывать. Но так ли это важно?.. Усталость от бессонной ночи замедляла ход мысли. Ник зашел в банк.

Протянул чек в окошко. Ожидал панику в глазах кассира при виде суммы, но кассир только внимательно посмотрел в глаза Нику и защелкал по клавиатуре компьютера.

За головой кассира в темном стекле кабинки отражался монитор, и Ник увидел, как на нем появилась огромная, во весь экран подпись, которую кассир внимательно сравнил с подписью на чеке.