– Похоже на свинство, – честно признался я.

– И таких историй, Иван, полно. Орденоносцев или Героев труда можно перечесть по пальцам: пять-шесть на всех олимпийских чемпионов! Если хочешь, я тебя познакомлю с парочкой людей, они тебе расскажут о справедливости распределения наград.

– Если можно, я бы хотел послушать, поскольку то, что ты рассказываешь, звучит для меня невероятно. Как можно к людям, которые для страны завоёвывают спортивные награды, относиться подобным образом? В чём будет тогда их мотивация трудиться дальше?

– А будет она, Ваня, только в одном, попасть в сборную, и лучше всего в качестве запасного, – хмыкнул он, – у нас даже за деньги эти места продают, поскольку делать ничего не нужно, зато платят командировочные и полно свободного времени для похода по магазинам.

– Для заработка на перепродаже?

– Да, будь он неладен, – зло бросил спортсмен, – мы отсюда в основном везём чёрную икру и фототехнику, продавая её там, а обратно – джинсы, кроссовки, пластинки. То, что раскупается у фарцовщиков в любых объёмах, только привези.

– А как на это смотрит таможня?

– Когда как, Иван, – скривился он, – если мы возвращаемся с победами, чаще всего им говорят сильно нас не трясти, но вот бывало, когда товары, купленные за свои кровные, сэкономленные на еде доллары, у нас просто изымают. И хорошо ещё, если срок за контрабанду не получишь, бывало и такое.

– Да уж, – тяжело вздохнул я. Поговорил, называется, развеялся. После утренних новостей было тяжело на душе, теперь ещё и эти откровения.

– Вань, кстати, а у тебя же много значков было? – внезапно спросил он меня.

Я кивнул.

– Много раздал местным, но да, ещё полсумки примерно осталось.

– Сколько? – охнул он. – Да мы всё, что у нас было, уже давно обменяли с другими спортсменами, а у тебя такие сокровища без дела лежат?! Нужно делиться, Иван!

– Польза-то хоть какая из этих обменов есть? – пожал я плечами, поскольку сам этой ерундой не занимался.

– Иван, что ты хочешь себе купить в магазине Adidas? – прямо спросил он.

– Кроссовки, но они дорогие, – с сожалением признался я.

– А девушке что своей купить хотел?

– Думал джинсы, универсальный же подарок.

– Давай мне размеры и свою сумку со значками, – он потёр ладошки, – остальное предоставь мне.

Я удивлённо посмотрел на него, но спорить не стал, мы вернулись ко мне. Там я показал ему свою сумку, при виде которой у него загорелись глаза, и он забрал её у меня, сказав, что я не понимаю, какими сокровищами обладаю. Мне оставалось лишь пожать плечами и проводить его до двери.

Едва он ушёл, как в номер постучали, и ко мне вошёл комитетчик, вопросительно посмотрев.

– Денис гуляет, Ильич бухает, – кратко сказал я.

– В общем, надёжной связи нет, товарищ Добряшов, – тихо сказал он, – поэтому вы можете либо сказать это мне, либо действовать по обстоятельствам.

Я задумался и с сожалением ему ответил:

– У меня нет инструкций делиться этим с кем-то ещё. Спасибо, товарищ Жилин, за помощь, придётся действительно самому.

Он серьёзно посмотрел на меня.

– А вы полны загадок, Добряшов, – покачал он головой и вышел из комнаты.

Я же лёг на кровать почитать газеты и успокоиться. Утренние проблемы плюс то, что рассказал сегодня Эдвин, заставили о многом задуматься. Я, естественно, решил всё перепроверить, но, зная, сколько у меня недоброжелателей в Союзе, теперь сильно сомневался, что мне что-то перепадёт из медалей и наград, похоже, пора было рассчитывать только на самого себя.

«Ладно, поживём – увидим, – решил я, – вечером Титов, и ночью придётся отправиться на дело».

Встреча с космонавтом прошла крайне душевно, я показал медали, он сфотографировался со мной и ними, но его вскоре забрали от меня другие спортсмены, желающие поговорить с человеком, которого лично пригласил себе во дворец президент Мексики. Помелькав как можно больше в клубе, я вскоре быстро покинул встречу и забежал к себе, порадовавшись, что не выкинул костюм, маску и гарроту. Не было времени проделать это всё безопасно, после увеличения количества полиции возле нашего дома, а тут, гляди, всё это ещё на один раз пригодилось.

Связи с теми, кто поручил мне задание, не было, что делать, я не знал, поэтому решил сначала разведать обстановку. То, что мне нельзя встречаться с агентом, было и дураку понятно, но вот понять, он предал или всё же провалился, было бы, наверно, нужно, чтобы меня не посчитали по возвращении полностью непригодным к подобным заданиям. Зная, кто настроен против меня в Первом главном управлении, давать ему поводы для сомнений было бы неправильно, наоборот, требовалось выказывать мою полную лояльность конторе и ему в том числе.