— Зачем пробирались, выяснили? — Хмурился Захар, поглаживая вновь напомнившую о себе спину, два дня с лопатой бегал, так и по новой поясницу сорвать недолго!

— Божатся, что только из-за беспокойства за своих крадучись подбирались. А с собой топоры и два карамальтука, с порохом и пулями. Мы их того, помяли немного, пока выясняли всё, так что они с неделю на работы выходить не смогут. Про двоих, в лесу оставленных не сразу рассказали, так что по хорошему с ними работать и работать. Но потом. Пусть у Никиты в погребе поживут, дня два-три. Умотались мы Михалыч, ноги не держат!

— Спасибо, Серёга! Новый год то где отмечать собираешься?

— Нахуй эти праздники, Захар! Я дома пару дней просто полежать хочу!

Концепции умеренности, высказанной Серёгой Председателю — придерживалась большая часть деревни. После такого аврального субботника. Поэтому праздник отмечали без размаха, в узком семейном кругу. В народе ходило мнение, что ну их, действительно — праздники. Если к ним так готовиться надо.

Егор, весь день возившийся с компом и бумагами (как-то неожиданно пришло понимание, что лучше больше головой работать, чтоб потом не пришлось руками разгребать) — закончил только под вечер. Ксюха принаряжалась у зеркала.

— А к нам что, гости придут? — С недоумением спросил.

— Сами пойдем, — поставила жена перед фактом, — весь день за компом сидел, развеяться надо!

— А к кому мы намылились?

Ксюха не успела ответить, распахнулась без стука дверь и влетела Маня: «С новым годом, родственнички!» Из-за пазухи вытащила смешной и умильный комок, черно-белого окраса, с блестящими глазами: «А это вам, подарок! С праздником, с Новым счастьем!» Приглядевшись у подарку, Егор опознал щенка. Маня подтвердила: «Лайка. Породистая! У Захара Михайловича еле выцарапала!» Егор, помнивший, что «породистые» лайки председателя, в зависимости от степени опьянения были то хаски, то лайки — со скепсисом отнесся к появлению нового питомца.

А Ксюша обрадовалась: «Ты чего, как без собаки в деревне, одно слово — городской!» Гугл, взлетевший на печку и оттуда посматривающий на щенка с брезгливым недоумением и настороженностью — скепсис Егора разделял. «Вы чего не собрались ещё!?» — бесцеремонно теребила их Маня: «Пошлите к нам! Папка тоже лежит ворчит, вы чего, праздник же!?» Егор начал ворчать, что кому и праздник, кто в лесу отсиживался у костра, а кто руки в кровь изодрал об говны замерзшие — тем не до праздника.

Маня, уяснив претензии Егора расхохоталась и просветила, что папка герой так-то. Не такой как он, Егор, но тоже молодец! «Хорош киснуть дома, пошли!» — растормошила его Маня. Егор, устыдившийся недавних мыслей — стал собираться. «Весело будет!» — Обещала Маня: «Врачи придут! Папка гитару настроил!»

— Я пить не буду! — Предупредил Егор, подмигнув Мане.

— Папка тоже! — Подмигнула та в ответ.

Ксюша, что-то заподозрив — насторожилась, в чем-то тут был подвох. И в своих подозрениях она была не одинока, Толян с Олегом весь вечер сидели как на иголках. Внимательно наблюдая за действительно непьющими братьями. И что более всего странно — сами не пили! Впрочем, Ксения вскоре выбросила все подозрения из головы и просто наслаждалась компанией и живой музыкой, петь Серега умел.

И только доктора весь вечер не теряли бдительности, обменивались многозначительными взглядами и с Маней разговаривали изысканно-вежливо, называя её не иначе, как Марией. И даже нет-нет — на Вы…

Ярко освещённый расставленными канделябрами кабинет Павла, Нелидова и Александр Васильевич расположились у ломберного столика, сам Павел Петрович — у камина. Взметнувшееся в камине пламя жаром опаляет лицо императора, Павел стиснув зубы и отворачивая лицо — каминными щипцами шерудит брошенные в камин бумаги. Огонь в камине напоследок взметнулся и опал, над углями заплясали черные хлопья пепла…

— И вот так каждый день! — Нервным шепотом поведала Катенька Суворову. — По три-четыре указа пишет, гнусно хихикает и потом сжигает…

— Ты, кхм, Екатерина, усвоила что тебе император сказал!? — Суворов с жалостью посмотрел на Нелидову. Павел Петрович недавно наедине недвусмысленно высказался: «Присмотрите за этой курицей, Александр Васильевич, начнет лишнего квохтать за пределами кабинета — голову свернуть!»

— Я беззаветно верна нашему государю-императору! — С жаром воскликнула Екатерина.

Павел твердым решительным шагом прошел от камина к столику, взялся за спинку стула и как будто из него вытащили стержень — безвольно опустился на оббитое тканью сиденье, закрыл лицо руками:

— Как в паутине липкой! — Глухо, из под рук, проговорил. — Бьюсь мухой в тенетах, страна в долгах, мздоимцы, казнокрадство! А у этих, излюбленная тема для великосветских сплетен, кто с кем ебется! — Отнял руки от лица и голос загремел. — Донесли о приемах закрытых, кои некоторые в частном порядке устраивают. Костюмы срамные, бриллиантами на жопах сверкают и свальный грех!