— Не знаю, когда в последний раз держался за руки с женщиной, — сказал я, переворачивая наши руки и рассматривая их. Мне понравилось ощущение ее пальцев, переплетенных с моими.

— Да. Не думаю, что я когда-то держалась за руки с мужчиной. Только если он не тащил меня за собой, — последняя часть была такой тихой, что я бы не услышал, будь мы в другом месте. Я хотел точно знать, что она имела в виду — тащили добровольно? Неохотно? Любой ответ вызывал у меня желание подвесить кого-нибудь за лодыжки и содрать кожу.

Я хотел узнать о ней больше. Мне это было необходимо. И чтобы сделать это, придется открыться.

Я не мог смотреть ей в глаза, рассказывая о худших сторонах себя. Уставился в лобовое стекло, наблюдая за звездами на ночном небе.

— Как много Ганнер или Райан рассказали тебе о моем прошлом? — спросил я, украдкой бросив на нее взгляд.

— Ничего, на самом деле. Я знаю, что вы с Ганнером были знакомы до того, как присоединились к «Скелетам», — она пожала плечом. — Слышала, что он заключил сделку, чтобы спасти тебя от тюремного заключения, и что вы служили в морской пехоте. Я даже не знаю твоего настоящего имени…

И я не знал ее имени.

Моя голова качнулась, почти сама по себе, пока я размышлял, с чего начать. Не знал, почувствовал облегчение или разочарование от того, что она знает только это. Было бы легче, если бы она знала больше, и мне не придется снимать слои струпьев с разбитого сердца, чтобы заново пережить то, что случилось с Кэлли.

Я глубоко вздохнул, успокаиваясь.

— Ну, во-первых, Дерек Келлей, но я никогда не пользуюсь этим именем. И это правда, мы оба были разведчиками-снайперами в Корпусе морской пехоты. Стрельба на дальние дистанции — моя специальность, несмотря на то, что именно Ганнер получил прозвище, отражающее это умение. Вырос с отцом-бездельником, который сбежал, когда я был маленький, даже не помню его лицо. Мама родила меня в подростковом возрасте, а потом запрыгнула на член первого мужчины, который ей улыбнулся.

Горечь в моем тоне не скрывалась, и я продолжил дальше, чтобы не зацикливаться на ненависти к матери.

— Она снова забеременела, хотя едва могла позаботиться о себе, не говоря уже обо мне. Девять месяцев спустя родилась Кэллии, — я улыбнулся, и Никки сжала мою руку, словно почувствовав, что мне нужна поддержка. — Мы выглядели почти как близнецы и были чертовски закадычными друзьями, — моя маленькая злючка чертовски наблюдательна и напряглась, услышав слово «были». — Повзрослев, я заменил ей родителей, хотя мы были практически одного возраста. Мы видели маму все реже и реже, потому что она исчезала на недели.

Боль отдавалась в моей челюсти, когда я сжимал зубы, чтобы не ударить по чему-нибудь кулаком. Моя мать была настоящим куском гребаного дерьма.

Никки говорила тихо, как будто чувствуя, что я балансирую на грани. Я погладил большим пальцем ее ладонь, дав понять, что никогда не сорвусь на ней. Во всяком случае, не в гневе.

— Я выросла не здесь, поэтому не знаю… но власти просто так позволяют это? — спросила она.

Здесь, типа в Соединенных Штатах?

Есть какой-то подтекст в ее словах, но опять же, я пытался не зацикливаться. Я спрятал еще один кусочек ее головоломки, но ответил на вопрос.

— Нет. Они не позволяют. Но мы с Кэлли держали все в секрете, говоря учителям и другим взрослым, что наша мама работала по ночам и все такое.

Это работало до поры до времени.

Я прочистил горло, поерзав. Конечно, наше детство не было идеальным, но сейчас я поделился с Никки хорошими воспоминаниями. Дальше были только ужасы.

— Вступил в морскую пехоту, когда мне исполнилось восемнадцать, — я снова провел свободной рукой по волосам. — Был молод и глуп. Мы так долго жили сами по себе, поэтому я решил, что с Кэлли все будет в порядке.

Я рассмеялся, вспомнив соглашение, которое заключил с Ганнером, когда мы вместе проходили подготовку разведчиков-снайперов.

— Что такое? — мягко спросила она, улыбаясь.

— Однажды ночью я заставил Ганнера поклясться, что он попросит Кэлли выйти за него замуж, — ее тихий вздох только заставил мою улыбку стать шире, и я, наконец, посмотрел на нее.

Черт. Она прекрасна. Последние лучи солнца отражались от ее светлых волос, отчего казалось, что она окружена нимбом. Ей бы не понравилось, если бы я сказал ей это — она та еще скромняга, чем может показаться.

— В этом не было ничего романтичного, — сказал я, пожав плечами. — Из-за брака ему государство дало бы квартиру. Мы просто хотели съехаться. У меня было бы свое общежитие, но я бы проводил время у них. Как одна большая счастливая семья… — мои слова оборвались, шквал воспоминаний разбился о стены, которые я воздвиг.

— Но этого не произошло, — прошептала Никки.

Все, что я мог сделать, это покачать головой и повторить мантру.

Вдох на четыре. Выдох на четыре.