Так, вот ещё три двери и появилась первая возможность ознакомится с местной письменностью. Давай, переводчик, не подведи на это раз, а то с таким помощником лучше глухонемым прикинуться.

"Ординаторская" и "Заведующий отделением" были закрыты, а вот из "Процедурной", открытой нараспашку, доносился жизнерадостный смех и голоса. Ну да, как я и думал, всё те же действующие лица. Почему они так часто смеются? Какое же на редкость здоровое и счастливое общество. Говорят что хотят, веселятся без особой причины – в моей прошлой жизни такого поведения я отродясь не помню. Всё было подчинено рациональности и контролю. Вероятно поэтому мы и достигли таких высот. Мда, и к чему же всё это привело?

Короче, мне срочно нужно выяснить, кто я теперь такой на самом деле, какое место занимаю в земной иерархии, надеюсь, не последнее. А прежде всего – самое элементарное. В какой части планеты я оказался, дата, речь, раса… Да море знаний! Мне нужен доступ к местному банку данных. Но самый минимум придётся узнавать на ходу и прямо сейчас.

Мы зашли в процедурную. Врач Андрей Николаевич, похохатывал, сидя на стуле и слушал Павловну. Локоть левой руки его опирался на небольшой столик, на котором стояли в хаотическом беспорядке неизвестные предметы явно медицинского назначения, правой же он беспрестанно тёр своё лицо. Надо будет запомнить и этот жест, вдруг он значит что-то важное.

– А я и говорю – и от блох и дристания, прости-господи, лекарства есть, всё вылечить можно.

– Ох-хо-хо, кстати вот наш герой. Ну что, молодой человек, лечиться будем или поживёте пока? Я смотрю, вы на поправку пошли, да. И без промываньица. Впрочем… – он машинально разгладил халат рукой, (кажется так назвал Кузьмич это одеяние), промывать то вроде уже и нечего.

Зачем вообще тут нужны врачи, если медицина идёт во вред? Что значит – или жить или лечиться? Я оторопело замер на пороге, разглядывая эту весёлую троицу. Интересно, сколько у них тут ещё бесполезных профессий? Или, скорее всего, я просто банально никак не могу въехать в основы их мироустройства. Может они тоже свои роли отыгрывают? Надо срочно начинать соответствовать.

– Я почти здоров, – сказал я, стараясь копировать их стиль поведения. – Ха-ха, мне бы посетить санитарный узел, чтобы опорожнить мочевой пузырь и обосраться. А то токсины заполонили весь этот организм и мне срочно надо провести процедуру очищения. Ха-ха! И от воды бы я тоже не отказался, Кузьмич сказал здесь водой поить будут, прости-господи.

И я энергично растёр правой рукой лицо, а потом повторил тот странный жест, которым Павловна отгоняла насекомых со своей груди.

– Это всё гены, – веско произнесла та при гробовой тишине, воцарившейся в этот момент. – Кого попало таким-то имечком не назовут.

– Кхе-кхе, да, голубчик, – прокашлявшись, произнёс Андрей Николаевич, потерев при этом шею, – если вам надо в уборную, то сейчас направо и за углом третья дверь. А санитарный узел у нас в ведении Алевтины Павловны, она там, видите ли, свои вёдра и швабры хранит. Там опорожняться не надо. Ни к чему это.Может у вас в городе это и в порядке вещей, но надо всё же оставаться людьми.

Опять этот мифический город, там что, какие-то другие люди живут? В чём отличие? У них здесь разные виды что ли? Я совсем запутался.

– Может быть я просто так выразился… непонятно, прошу меня извинить.

И я потёр шею.

– Да чего тут непонятного. – включился в обсуждение Кузьмич. – Николаич, ты чего? Человек практически с того света вернулся, мозги набекрень, тут кто угодно заговариваться начнёт. Это чудо просто, что выжил. И лекарств никаких не потребовалось, стало быть, и нам фиксировать ничего не надо, без полиса-то нельзя никак. А так до города своего сам доберётся, документы, полис найдёт и опля – к своему участковому врачу. Так ведь, Кадило?

– Да-да! – поспешил я согласиться. – Мне бы только в уборную и что нибудь поесть.

– Ну да, а ещё переночевать негде, – съязвила вредная бабка. – Знаем мы таких.

– Да, уж тебе ли не знать, – обрадовался фельшер. – Помнишь, как туристы к тебе забрели?

– Вся деревня помнит, – подтвердил Андрей Николаевич. – Степан Георгиевич, участковый, как раз после этого заикаться начал. Это хорошо ещё, что до зарплаты неделя оставалась, а так только пенсия пропала.

– Ага, решила коммерцией заняться, Павловна? ИП "Пущу за стольник, пенсия за иконой".

– Так кто ж знал, что они такие нехристи окажутся? – вспылила хозяйка санузла. – Вежливые такие были, я и накормила их и спать постелила, а утром ни их, ни иконы, ни остатков пенсии. Хорошо, Георгич их словил, хоть икону вернули.

– Попробуй тут не слови. Я на другом конце деревни твой рёв слышал, Стёпка, бедолага, наверное проклял тот день, когда в милицию, тьфу ты…, в полицию служить пошёл. Вон, Николаич правду говорит, заикаться стал с того дня, дом твой стороной объезжает.

– Да я же потом извинялась за слова свои, прости-господи, мм… нехорошие. Багодарила, пирожки носила в участок, только как не приду, его на месте нет.