— Ну, а развлечения?

— Развлечения — такой же объект потребления, как и все то, что продается в магазинах. Кстати, теперь магазины у нас называются «бутики». «Элитный овощной бутик», например, или «бутик эксклюзивной говядины Санчо Круглого».

— Да, действительно, забавно.

Тем временем, они подъехали к гостинице, предназначенной специально для граждан Уэя. Не шикарно, зато уютно и безопасно. Майкл договорился, что встретится с Марой через час в холле, и они сходят для начала в одну из этих торгово-развлекательных стекляшек, посмотрят, как развлекаются жители Шарна.

Окно номера выходило на широкий проспект, по которому с бешеной скоростью сновали туда-сюда машины. Пешеходов было сравнительно мало, и это показалось Майклу непривычным и странным по сравнению с родным Океанополисом, где машин на улицах было очень мало, а люди в основном ходили пешком или ездили на велосипедах, роликах, электрических самокатах и т. п. Еще непривычнее было то, что сколько Майкл ни всматривался в даль с двадцатого этажа, везде были только дома, дома, и нигде ни пятнышка зелени, ни парка, ни даже садика. На Уэе города давно уже строили по единой модели: центр, где располагались важнейшие учреждения (мэрия, главная больница, телецентр, банк, театры, музеи и т. д.), был окружен парком шириной метров сто-двести, за парком начинались жилые районы в форме окружностей, также отделенные друг от друга парками, так что получалось как бы единое парковое пространство-море с островами-районами, и из одного конца города в другой можно было пройти прямо по парку, не выходя на «сушу». Каждый район, около километра в диаметре, состоял не более чем из 20 домов (включая школу, поликлинику, супермаркет и пр.). В центре каждого района располагался торговый центр с различными магазинами и станцией метро под ним. Так что в любой отдаленный район можно было быстро попасть на метро, а до ближайшего удобнее было доехать на самокате. Необходимости в личном автомобиле у жителей не возникало, ведь всегда можно вызвать такси. Кстати, с тех пор, как ими стал управлять искусственный интеллект, процент аварий сократился практически до нуля. Во времена юности Майкла эта технология еще не была восстановлена, поэтому он сдавал на права, когда проходил службу в армии. Для поездки на Оу права оказались не лишними, потому что у них машины до сих пор на бензине и без автоматического управления.

Майкл подумал еще, что давно не видел таких грязных улиц. На Уэе за чистоту и порядок в парках отвечала специальная парковая служба, за порядок на улицах — районная администрация, а во дворах — домовый комитет. А здесь, на Оу, похоже, никто ни за что не отвечал, и уборка улиц уж точно не входила в число любимых занятий жителей Шарна.

Приняв душ и немного отдохнув, Майкл спустился в холл. Мара еще не подошла, и ничего не оставалось как пойти в бар, взять немного виски, сигарет (наконец-то, давно забытый вкус!) и посмотреть телевизор. Показывали местные новости. Убили очередного «авторитета» — представителя местной элиты, заведовавшего всей продажей наркотиков в Шарне. Кровавые подробности (эти кадры в дневных новостях Уэйская цензура всегда вырезала) Майкла не особо интересовали, он отхлебнул виски, закурил и стал оглядываться по сторонам. Народу в баре почти не было, только в углу шушукались двое — толстые, с маленькими головами, свиными глазками и низкими лбами, оба в дорогих, но плохо на них сидящих костюмах и с портфелями из кожи крокодила. Местная элита. Интересно, что им делать в таком заведении, как бар «Стар Уэя»? Обычно они предпочитают безумно дорогие и безвкусные рестораны с какими-нибудь незатейливыми развлечениями типа голых официанток или танцующих медведей. Или за последние годы в их вкусах произошла перемена к лучшему? Что-то с трудом верится.

Внимание Майкла привлек еще один посетитель бара: примерно лет пятидесяти или чуть меньше, полностью лысый, с выпуклым лбом и цепкими проницательными глазами. Он пристально смотрел на Майкла, а когда поймал его взгляд, кивнул, как старому знакомому, и указал на экран телевизора, где как раз показывали безутешную вдову наркобарона. Однако насчет ее безутешности репортеры, похоже, наврали. Вдова не плакала, а спокойно стояла и курила с таким видом, как будто ровно ничего необычного не произошло. Холеное лицо, выглядит чуть за сорок, спокойная и решительная линия рта, но темные очки мешают увидеть выражение глаз. И тут вдруг — в повороте ли головы, или может в движении руки, подносящей к губам сигарету, или в легкой внезапной усмешке — он узнал Анабэль. Не может быть! Его Анабэль, после стольких лет… Нет, это просто невозможно!

— Первая любовь не ржавеет, — прошелестел над ухом чей-то голос. Майкл резко обернулся и увидел рядом с собой того лысого с глазами-буравчиками. Но прежде, чем Майкл успел что-либо сообразить и о чем-нибудь спросить, тот отвернулся со странной кривоватой улыбкой и вышел из бара. Майкл поднялся и поспешил за ним, но в холле его уже не было, как будто успел под землю провалиться или растаять в воздухе. Зато навстречу Майклу шла Мара. Ее темно-каштановые волосы были распущены и волнистыми прядями опускались чуть ниже плеч, черное короткое платье облегало стройную фигурку, а босоножки на длинных загорелых ногах задорно цокали острыми каблучками по мраморному полу. Майклу вдруг показалось, что эта девушка ему кого-то сильно напоминает, кого-то из его давнего прошлого, вот только кого — он не мог сообразить.

— Привет! Ну что, пойдем, погуляем?

— Привет, Мара! Позвольте для начала угостить вас чем-нибудь в баре, если вы не против.

— С удовольствием.

Виски и сигареты дожидались хозяина на барной стойке. Он заказал девушке мартини, а себе еще виски со льдом, чтобы немного прийти в себя после встречи со странным незнакомцем. Покосился на экран телевизора, но там уже показывали другой сюжет — про то, как какой-то пьяный идиот задавил на улице 10 человек, не справившись с управлением своего танкоджипа (теперь понятно, почему местные жители опасаются ходить пешком — просто не хотят быть задавленными очередным богатым придурком).

— Мара, вы курите? Можно угостить вас сигаретой?

— Спасибо, я курю свои. — Она достала пачку тонких коричневых сигарет, и Майкл поднес ей зажигалку.

— Вам, наверное, часто говорят, что вы очень красивая девушка?

— Иногда.

— Вы постоянно работаете гидом?

— Нет, только в сезон, когда большой наплыв туристов. Ведь в столицу приезжают не только с Уэя, но и из других городов Оу. А так я преподаю в местном университете риторику.

— Вам нравится преподавать?

— Не очень. Наши университеты — это совсем не то, что ваши. У вас преподают философию, историю, литературу, искусствоведение, а у нас считается, что все эти гуманитарные предметы никому не нужны, от них никакой практической пользы, поэтому единственное, что еще как-то востребовано — это риторика и психология.

— Почему именно они?

— Потому что с помощью риторики можно запудрить мозги человеку и продать ему любой товар. То же и с психологией — их интересует только практическая выгода, которую можно извлечь, овладев парочкой риторических и психологических приемов. Студенты в основном наглые, тупые и ленивые. Они готовы бездумно заучить наизусть некоторый (небольшой) объем информации, но категорически не желают думать. Это тупость и жлобство, воспитанные поколениями, передаваемые от отца к сыну, от деда к внуку.