Потребовался еще час и много ругательств на французском, прежде чем мужчины вчетвером легли на живот плечом к плечу и, свесившись по пояс в расширенное отверстие, ухватили собаку за передние лапы.

– Раз, два, три! – крикнули они.

Джиггс пронзительно завизжал, когда его вытащили из жижи. Отряхнувшись, он ступил на опору, образованную плетеным ковром из яркоокрашенных корней, и, моргая, побрел ко мне; к заляпанной рыже-черно-белой шерсти пристали клочья туалетной бумаги. Он не мог даже вилять хвостом. Уставшие мужчины достали сигареты и устроили перекур. Я прошептала:

– Давай, мальчик, – и через несколько шагов мы ринулись в озеро отмываться.

Потом я сидела на берегу и бросала в воду деревяшки. Джиггс приносил их. Ни он, ни я не подозревали, что его приключение открыло передо мной целый новый мир. Мир корней, минералов и пород, которые составляли почву. Грибы, жуки и черви. Вода, питательные вещества и углерод, проходящие через почву, ручьи и деревья.

Каждое лето в плавучих жилищах на озере Мейбл я знакомилась с секретами моих предков, отцов и сыновей, которые всю жизнь занимались валкой леса. Делом, которое вошло в нашу плоть и кровь. Дождевые леса, которые вырубала моя семья, казались неуничтожимыми: огромные старые деревья выступали хранителями сообщества. Важно, что в какой-то момент заготовители останавливались и тщательно оценивали природу тех или иных деревьев, подлежащих рубке. Из-за транспортировки по лоткам-водоводам и рекам эти лесозаготовки шли медленно и не отличались размахом, уже позже грузовики и дороги позволили увеличить масштабы работ. Что же лесозаготовительная компания в горах Лиллуэт делала совершенно неправильно?

Папа любил рассказывать Робин, Келли и мне о своей юности в лесах. Глаза у нас округлялись, как у сумасшедших, – особенно когда истории оказывались жуткими. Например, как дядя Уилфред потерял палец в петле, обернутой вокруг сосны белой, которую тащил Принс – серый тяжеловоз весом в две тысячи фунтов. Дедушка остановил Принса только тогда, когда Уилфред заорал громче бензопилы. Или как на спину деду рухнул со свистом кедровый ствол, после чего он слегка сутулился всю оставшуюся жизнь. В каком-то смысле им повезло: лесозаготовители погибали регулярно. Одни под падающими деревьями, другие под стволами, которые волокли лошади. Кого-то раздавило между налетающими друг на друга бревнами на реке; кому-то оторвало руки динамитом, применявшимся для разрушения заторов на реке Шусвап.

Однажды тем же летом, когда Джиггс упал в сортир, папа повел Робин, Келли и меня на поиски сокровищ – выброшенных подков и трелевочных чокеров вдоль старого лотка-водовода, где он работал еще мальчиком. Он рассказывал нам, что именно здесь дедушка Генри и дядя Уилфред вручную валили деревья, кряжевали их (то есть делили на части) и обрезали сучья. Хвойных пород хватало, и лишь иногда насекомые или патогены уничтожали небольшие группы пихт Дугласа или сосен белых, а иногда кедр или тсугу. Мужчины в нашем семействе заготавливали любую ценную древесину, до которой могли добраться.

Дядя Уилфред был практичным бизнесменом, а дед – балагуром и юмористом. Оба изобретали: Уилфред сконструировал ручной подъемник с блоками в своем двухэтажном фермерском доме, а дедушка поставил водяное колесо на ручье Симард-Крик, чтобы вырабатывать электричество для плавучих домов. Старые деревья в лесах достигали высоты пятнадцатиэтажного здания, и дед выискивал самые прямые из них. Они вставали с Уилфредом друг напротив друга на грубо вытесанных подножках, установленных выше комлевого расширения дерева: в этом случае требовалось пилить немного меньше. Они изучали наклон дерева и участок, а затем планировали распилы так, чтобы дерево упало в направлении водовода.

Мужчины обливались пoтом, толкая взад и вперед двуручную пилу, инструмент звучал, как слайд-гитара [13] , опилки усеивали шерстяные рукава. Вальщики начинали с верхнего пропила, горизонтально прорезавшего ствол с той стороны, где уклон шел вниз. Пройдя треть пути поперек ствола, они останавливались передохнуть и съесть кусочек копченого лосося. Из разреза сочился сок. Дедушка ругался, проверяя наклон дерева, – «Il est un batard!» [14] – и показывал своим наполовину отрубленным указательным пальцем, что дерево может упасть как минимум в двух направлениях. Еще час ноющих предплечий, и появлялся нижний пропил, под углом сорок пять градусов к верхнему, соединявшийся с ним глубоко в сердцевине. «Mon chou!» [15] – кричал Уилфред, выбивая получившийся клин заболони обухом топора. На дереве оставалась широкая улыбка, напоминавшая их рты, поскольку большую часть зубов они потеряли из-за кариеса еще в подростковом возрасте и сейчас пользовались протезами.

Завершив первый рез, мужчины ели земляничный пирог, пили воду и закуривали «Craven A». Затем снова забирались на подножки и начинали пилить противоположную сторону дерева – примерно на пару сантиметров выше сделанного верхнего пропила. Малейший просчет, и ствол мог взбрыкнуть и снести им голову.

Когда оставалась лишь горстка неповрежденных волокон в сердцевине ствола и дерево чуть сдвигалось, они бросали пилу. Дедушка бормотал «Sacrament!» [16] и вгонял обухом топора металлический клин в этот срез. Ксилема трескалась. Дерево со стоном кренилось в сторону водовода, а вальщики вопили: «Поберегись!» – и изо всех сил неслись вверх по склону. Дерево с шумом рассекало воздух, его крона, словно парус, ловила ветер, создавая такой вихрь, что папоротники внизу подавались вперед, обнажая бледную изнанку листьев. Кружение ветвей и иголок. Несколько секунд спустя дерево приземлялось с оглушительным тяжелым грохотом. Земля вздрагивала. Сучья трещали, как ломающиеся кости. В облаке перьев на землю планировало птичье гнездо, захваченное потоком воздуха.

Дед Генри и дядя Уилфред обрубали ветви, двигаясь вдоль упавшего дерева. Делили его на десятиметровые куски, чтобы Принс мог отволочь их к воде. Конец каждого куска они оборачивали трелевочным чокером, словно лассо для теленка, только это лассо представляло собой железную цепь толщиной с запястье. Концы кусков потоньше зажимали с помощью выкованного вручную клещевого захвата, который открывался так же широко, как львиная пасть. Чокер или клещи привязывали к вальку – вырезанной из молодого деревца горизонтальной палке, которая висела позади хвоста Принса; нагрузка распределялась по упряжи. Принс вздыхал и фыркал, когда волочил бревно от пня к водоводу. Затем братья закатывали бревно в верхнюю часть лотка с помощью кантовального крюка – шеста с поворотным железным крюком. Работа сделана, дерево отправилось по воде вниз, они стояли и снова курили. Целые и невредимые еще один день, еще один день – картинка и рефрен, которые до сих пор сопровождают мои воспоминания о вальщиках нашей семьи.