Черно-белое изображение, которое полковник Стил наблюдал на мониторе в кабинете главного врача, и вполовину не передавало необычной внешности Андервуда. Энтони находился в том зыбком возрасте, когда мальчик превращается в юношу. Уже не тщедушный, но еще не набравший мышечную массу, он все еще выглядел хрупким и уязвимым. Пережитое горе наложило свой скорбный отпечаток на лицо с четкими правильными чертами, которое словно укрывала едва заметная тень.

Пациент доктора Прескотта оказался очень светлым блондином с бирюзовыми глазами, вобравшими в себя все тепло и прозрачность тропических морей. Он сидел за столом, придвинутым вплотную к стене, и изучал расстановку фигур на шахматной доске. Одно из двух: либо Энтони разыгрывал партию с самим собой, либо со своим воображаемым собеседником.

– Добрый день, мистер Андервуд. Простите, что нарушил внутренние правила клиники и явился без предупреждения, но порой не грех воспользоваться служебным положением. Меня зовут Джейсон Стил, и я не представляю здесь ничьих интересов, кроме ваших.

Он протянул мальчику руку как равному, и после недолгого колебания тот вежливо поднялся и пожал ее.

– Приятно познакомиться, мистер Стил. А в каком вы звании?

Стил так удивился, услышав спокойный голос светского, хорошо воспитанного человека, что не стазу сообразил, о чем идет речь.

– Что? А, вот вы о чем… Я полковник в отставке. Кто-то вам уже говорил обо мне и о моем военном прошлом?

– Нет, – покачал головой юный Андервуд, – просто это бросается в глаза. Вы выглядите как человек, который привык командовать.

Стил присел на второй стул и только сейчас почувствовал, что его ножки привинчены к полу, как, впрочем, и все остальные предметы в этой аккуратной, безликой, чистенькой комнате. Вместо занавесок окно затеняли тканевые жалюзи, у кровати лежал серо-бежевый коврик, стены были выкрашены светлой краской неопределенного оттенка. Не вписывались в максимально приглаженный интерьер только сам мальчик и его шахматы. С первого взгляда было понятно, что доска, которая одним движением превращалась в элегантный чемоданчик, вещь совершенно уникальная, если не сказать, раритетная, как и прекрасно выточенные фигуры ручной работы, застывшие на своих клетках.

Полковник осторожно повернул доску, оценил ситуацию и сделал ход, отводя опасность от черного, точнее, темно-бордового короля.

– Вы очень наблюдательны, мистер Андервуд, мне казалось, что я хорошо замаскировался.

– Пожалуйста, зовите меня Тони, – непринужденно отозвался мальчик, словно Стил пришел к нему в гости, чтобы составить перед обедом партию в шахматы. – Маскировка безупречна, полковник, вас выдает манера поведения.

– Я чересчур напорист?

– Как раз наоборот, безмерно терпеливы.

Андервуд передвинул белую с розоватым отливом фигуру, вырезанную из неизвестного минерала, и полковник сделал вид, будто задумался над следующим ходом. На самом деле ему понадобилась небольшая пауза. Разговор, который не должен был состояться в принципе, неожиданно принял странный оборот. Мальчик оказался гораздо общительнее, умнее и проницательнее, чем ожидал Стил. Он не возлагал никаких особых надежд на эту встречу, а теперь сидел, играл в шахматы с тонко чувствующим интеллектуалом и выглядел шпионом из низкосортного сериала.

Стилу поставили мат на девятом ходу, чему он уже совершенно не удивился. Сняв с доски своего поверженного короля, полковник принялся задумчиво перекатывать его в ладонях.

– Тони, сейчас скрытые в стене камеры фиксируют только изображение, но не звук. Мы можем поговорить откровенно?

– Так будет лучше всего, – на красивое лицо мальчика снова набежала тень, светлые брови слегка нахмурились.

– Страховая компания, с которой подписали договор твои родители, наняла меня в качестве независимого эксперта. Я должен составить мнение и при необходимости подтвердить его перед судьей. Ты понимаешь, что это означает?

– Да, полковник, перед отправкой в клинику адвокаты мне все объяснили. Чтобы не выплачивать деньги по страховке, меня попытаются обвинить в убийстве родителей, – как парень ни крепился, от страшных воспоминаний его необыкновенные глаза наполнились слезами.

– Это невозможно, Тони, у полиции нет против тебя никаких улик, скорее наоборот. Но вместо обвинения они могут признать тебя недееспособным, – Андервуд отвернулся и молчал так долго, что полковник почувствовал беспокойство. – Тебе нечего сказать?

Парень потряс головой.

– Боюсь, что нет, мистер Стил. Конечно, мне не хочется провести жизнь в одиночной палате, но положение безвыходное. Они продолжают приходить, хотя я много раз просил их этого не делать, и бесконечно жалуются на свою несчастную судьбу…

– Кто жалуется, Тони, твои воображаемые друзья?

– Они мне не друзья! – запальчиво вскинулся юный Андервуд. – Просто нытики и попрошайки.

– Чего же они просят? – осторожно поинтересовался Стил, опасаясь неловким вопросом оборвать цепочку признаний.