Самед повел разговор о комбинате, который они посетили с утра. Заинтересовался производительностью новых ткацких станков, они поговорили некоторое время о научной организации труда, и оба сошлись во мнении, что об этом больше говорится, чем делается, что нельзя превращать принцип научной организации труда в громкую фразу. Руководитель делегации не пытался за ней ухаживать и не приглашал танцевать. Не танцевал Самед и с другими, - видимо, он и не знал здешних танцев.

Министр извинился и увел его на чуток, чтобы познакомить с представителями из Нарвы и Тарту. Там завязалась оживленная беседа.

Маргит вдруг почувствовала себя одинокой. Не потому, что увели соседа по столу, нет. Еще в разговоре с ним настроение ее упало, и она даже не могла понять, в чем дело. После того как Самеда увели, несколько мужчин приглашали ее потанцевать. Танцевать Маргит любила. Но и это не подняло настроения. Она разрешила налить себе вместо вина водки, осушила рюмку и поняла, что ей недостает Андреаса. Он нравился ей, это верно, но то, что здесь, на банкете, она ловит себя на том, что думает о нем, было неожиданно и для самой Маргит. Или Андреас значит для нее куда больше, чем она до сих пор считала?

Когда она пригласила Андреаса к себе на кофе, у нее не было никакой задней мысли. После напряженного собрания, просмотра интересного спектакля или кино, а также после увлекательного чтения или какого-нибудь серьезного обсуждения сон никак не шел. Раньше она терзала сестру, заставляла ее слушать себя, иногда до самой зари. Сестра купила себе кооперативную квартиру. Маргит дала ей взаймы половину своих сбережений, и навряд ли сестра когда-нибудь сможет полностью вернуть эту сумму. Кооперативная квартира съедает деньги и после уплаты всех взносов. Хоть сестра и жаловалась, что владелец кооперативной квартиры никакой вовсе не владелец, просто вносит двойную или тройную квартплату и облегчает местным органам положение с жильем, но тем не менее была счастлива, когда перебралась туда. Видно, Маргит замучила ее своей бессонницей, а может, сестра боялась остаться старой девой, потому что она, Маргит, не терпела пьянок, которые сопутствовали мужской компании сестрички. Один из ее поклонников, заметив недовольство Маргит, которого она, очевидно, не смогла скрыть, привел в следующий раз с собой друга. Это был высокий, сутулый мужчина, в прошлом известный легкоатлет, явно на несколько лет моложе ее. Он нещадно хлестал коньяк и пошел на кухню, чтобы помочь Маргит, там без долгих слов обхватил ее сзади, поцеловал в шею и стал своими лапищами мять ей груди. Она пыталась обернуться, но он не дал этого сделать. Прижал ее грудью к кухонному столу, она еле удержала салатницу, чтобы та не опрокинулась. Внимание на миг сосредоточилось на полуопорожненных блюдах с едой и куче использованных тарелок. Маргит поняла истинные намерения гостя лишь тогда, когда он крайне откровенно повел себя. Не могла и представить себе, что так грубо могут желать женщину, хотя она " и была дважды замужем и принимала в институтские годы участие в довольно безумных затеях. Не задумываясь, что будет с посудой и одеждой, она рванулась так, что тарелки и блюда разлетелись по полу. Маргит прикусила губу, чтобы не расплакаться от обиды, что-то в ее облике и поведении остановило насильника, который разом потерял всю свою бесцеремонность, копошился онемелыми пальцами возле ширинки и бормотал извинения. Она открыла сперва кухонную, потом входную двери и произнесла одно только слово: "Вон!" Впопыхах он забыл даже свой нейлоновый плащ.

Если бы Андреас пытался сразу искать с ней близости - большинство мужчин принимает женское приглашение в гости как предложение ложиться в постель, - она выставила бы и его. Но Андреас не льстил ей, не говоря уже о том, чтобы давать волю рукам. Она сварила кофе и предложила коньяк. Андреас выпил одну только рюмку. Сказал, что работа на автобазе отвадила его от вина, а там пили все, от вахтера до директора, который находился в руках у комбинаторов. Плутуя на перевозках и бензине, они замазывали глаза директору и дефицитными строительными материалами, и подарками, и деньгами. И его, Андреаса, пытались поить, особенно после того, как он стал парторгом. Уступи он хоть на ногогок, и его парторгокая песенка была бы спета, а его выступления против пьяниц ничего бы не стоили. Они говорили о многом, в основном болтала она, Маргит, Андреас больше слушал. Подвыпив, она стала жаловаться на свои служебные заботы. Новый комбинат, несмотря на все усилия, никак не выйдет на запроектированную мощность, вместе с руководством комбината критиковали и ее, в обязанности которой входило содействие внедрению в производство новой технологии. Наконец они поспорили о принципе материальной заинтересованности. Андреас утверждал, что он стал как бы неким фетишем, другие средства воздействия на человека забыты, о моральных факторах говорят лишь пропагандисты, да и те твердят теперь только о премиях. Премировали машиной, заграничной туристской поездкой, трех- или даже четырехразовой зарплатой - не о том ли наперебой трезвонят печать, радио и телевидение. Рано или поздно погоня за премиями станет мешать производству, а в сознании человека это уже сегодня питает черты, которые надо искоренять: жадность, зависть, стремление комбинировать, эгоизм, выдвижение местнических интересов вопреки интересам общим. Она возразила, сказав, что, возможно, внедряя в жизнь принцип материальной заинтересованности, кое-где и допускают ошибки, к примеру, в сельском хозяйстве явно больше, чем в промышленности, в сельском хозяйстве коэффициент полезного действия премий может даже снижаться. В промышленности же бездумно разбрасываться премиями нельзя, тут денежные фонды строго регламентированы, предприятия по рукам и ногам связаны всевозможными предписаниями. Мар-гит окончила в Ленинграде институт легкой промышленности и работала несколько лет главным технологом крупной текстильной фабрики, когда же на первый план выдвинулись вопросы экономики производства, она заочно окончила еще и экономический факультет Политехнического института. Была по-мужски основательна. Считала себя до мозга костей хозяйственником, проблемы воспитательные казались ей менее значимыми. Впоследствии Андреас назвал ее технократкой-сине-чулочницей, но в тот первый вечер он был сама сдержанность.

Когда-то раньше, Андреас работал тогда еще в горкоме, она пыталась дать ему понять, что он живет неправильно: с головой завалил себя работой и поручениями. Например, лекций и бесед проводит не меньше, чем штатные лекторы, мог бы куда меньше затрачивать энергии на свою работу.

– Вы действительно верите в то, что в состоянии обогреть мир? подколола она его.

– Нет, не в состоянии, - спокойно ответил Андреас.
– Но я буду обогревать его столько, на сколько хватит у меня сил. Если мы все будем беречь свою шкуру, то мир и останется холодным, чуждым, стылым и жестким. Если ты ничего не даешь миру, то и он тебе не даст ничего. Все хотят получать, о том, чтобы давать, никто не думает.

Менталитет получательства страшен; если уж и мы, те, кто призван и поставлен организовывать людей, махнем на это рукой и начнем беречь себя, то никогда не выйдем из мира неотвратимости в мир свободы.

Маргит сказала, что мир развивается по своим законам, желание отдельной личности мало что значит, отдельная личность не сможет добиться многого, хоть рвись она и бейся напролет дни и ночи. Андреас рубил свое: отдельная личность должна делать столько, сколько в ее силах, а они, коммунисты, в два раза больше того. К сожалению, даже в их среду уже просочился микроб получательства. Она не удержалась и напрямик спросила, причисляет ли он и ее к этой компании получателей.

– Если вы делаете меньше, чем можете, и думаете только о том, чтобы получать, тогда разумеется, - ответил Андреас с ошеломляющей искренностью.

Андреас, казалось, вообще принимал близко к сердцу проблемы человеческого формирования. При их последней перед его болезнью встрече он говорил, что надо бы гораздо больше внимания обращать на развитие нового образа жизни. Обычно стремятся ограничиться в основном сферой производства, а что делает человек за пределами завода, какие у него идеалы и цели в сфере личной жизни, как он ведет себя в так называемое свободное от работы время, этим интересуются куда меньше. Многие и не стремятся к большему, чем копирование жизненного уклада развитых буржуазных стран. Или она, Маргит, не замечала, что и у нас склоняются оценивать человека по вещам, иными словами - по его имуществу. Завидуют тем, у кого машины и дачи, стараются перещеголять друг друга в одежде, особенно женщины. Пусть Маргит приглядится поближе к облику наших индивидуальных домовладений и дач, как тут слепо подражают загранице. Проекты следуют финским и шведским образцам, делаются десятки телефонных звонков и используются всевозможные связи, чтобы добыть импортную мебель, почтенные мужи и дамы морщат носы при виде отечественной одежды и прочих предметов потребления, коктейли и виски вытесняют среди изысканного люда прочие напитки.

– Как же мы бываем счастливы, рисуемся и важничаем, когда какой-нибудь гость из братской республики или из-за границы ради красного словца восторгается нашей почти западной культурой кофепития и складом быта, говорил Андреас.
– Разве вам, Маргит, не бросается в глаза, что вместо книги с большим удовольствием берут в руки удочку, театру предпочитают охоту, без крепких напитков уже не обходится ни одно мероприятие? Не поймите меня превратно, я не против автомобиля или дачи, не против импортных вещей или виски и коктейлей, меня огорчает то, что для очень многих это становится в жизни главным. Гораздо больше, в десятки раз больше мы должны заниматься формированием нового, социалистического образа жизни. Благополучие в старом, буржуазном понимании не должно нас удовлетворять. Надо стремиться к более духовной, несравненно куда более прекрасной жизни.