Остановил машину, зажмурил глаза, и фокус зрения вернулся в обычное состояние. Вновь посмотрел в ту сторону, где только что видел наших бойцов, и, оценив расстояние, присвистнул. Оно было очень внушительным.

«Тут километров пять-шесть по прямой через речку будет. И это просто удивительно! Ведь теперь я не только прекрасно в темноте вижу, но и вдаль смотрю так глубоко, что никакой бинокль не нужен. Да что там бинокль, даже в бинокль детально рассмотреть то, что рассмотрел я, вряд ли возможно. Разве что в подзорную трубу?»

— Ты чего остановился? Уже ничего не видишь? — напомнил о себе лейтенант.

— Признаюсь: я давно не вижу.

— Т-то есть как? — аж запнулся Воронцов от удивления. — Как же ты ехал?

— Исключительно по памяти, — в который раз не стал я рассказывать правду.

— Ты, что, тут уже был?

Я посмотрел на него с удивлением.

Тот пояснил свою мысль:

— Помнишь дорогу?

— Нет, конечно! Откуда я её могу помнить, если никогда тут не был? Я помню карту, что мы смотрели. И запомнил, что от поворота, который через километр после выезда с деревни, дорога идёт почти прямая. Вот и ехал, прикидывая в уме. Теперь, когда она начала петлять, дальше ехать опасно. Так что предлагаю вот что: спешиваемся и идём пешком. Нам ещё реку преодолеть надо будет, которая у нас на пути вот-вот появится.

— Выходим, — согласился Воронцов.

Лейтенант повесил на шею пистолет-пулемёт, взял портфель с немецкими документами и вылез из грузовика. Я вылез следом, не забыв захватить винтовку.

— Что с немцем будем делать? Как мы его через реку перетащим? — спросил меня лейтенант, заглядывая в кузов.

— Предлагаю дойти до реки и попробовать найти брод. Ну, а если не найдём, то переправимся вдвоём. Немца придётся ликвидировать, — ответил я и тоже посмотрел в кузов.

— Что-то я его не вижу? Где он? Сбежал? Или, может, вывалился на ходу?

— Никуда он не делся. Под лавку спрятался, — сказал я, глядя на прячущегося немца, и тут же быстро поправился, вспомнив, что до конца собирался скрывать свою необычную способность: — Или ближе к кабине перелез. Сейчас найду.

Запрыгнул в кузов и, естественно, нашёл вражеского офицера под лавкой.

В четыре руки вытащили его оттуда, и лейтенант предложил скинуть пленного вниз на землю:

— Пусть полетает.

Но я решил воспрепятствовать этому, сказав, что немец нам нужен исключительно в хорошем физическом состоянии.

— Что, Забабашкин, тебе его жалко, что ль, стало?! — тут же набычился Воронцов.

— Естественно, нет! — категорически ответил я. — Просто мы его сейчас скинем, он ногу подвернёт или того хуже — сломает. Как мы его потом волочь будем? На носилках?

— Гм, а ты прав, — грустно согласился командир и прошипел: — Ещё со сволочью всякой аккуратно обходиться приходится. Нет в жизни справедливости!

С этими словами мы аккуратно спустили немца на землю, развязали ему ноги и, держа пленного под руки, пошли в лес.

Вскоре из-за туч вышла луна, немного осветив местность. Идти лейтенанту и пленному стало в этом плане чуть легче, однако эту лёгкость сразу скомпенсировала другая сложность — лес стал более густым, и продвигаться втроем между деревьев перестало представляться возможным.

— Забабашкин, ты вроде в темноте видишь получше меня. Иди первым, — приказал Воронцов.

Не стал с ним спорить и пошёл ведущим. За мной угрюмо топал немец со связанными за спиной руками, а замыкал нашу небольшую колонну лейтенант, держа перед собой пистолет-пулемёт.

Где-то через час после того, как мы углубились в чащу, лес стал немного редеть и среди деревьев стал виден просвет. Сконцентрировался на том, что вижу, и понял, что движемся мы в правильном направлении — вдалеке виднелся небольшой город. Но, чтобы туда попасть, нам необходимо было преодолеть небольшое поле, затем реку, затем вновь поле и только после этого мы бы могли рассчитывать на то, что встретимся с нашими воинами, которые сейчас занимали оборону на краю Новска.

Через десять минут мы добрались до опушки леса и залегли, чтобы более детально оценить обстановку. Не обращая внимания на жужжание и укусы вездесущих комаров, снял с себя истрёпанный и пропитанный кровью врагов больничный пиджак. Мы с лейтенантом накрыли им головы и, подсветив трофейным фонариком трофейную же карту, сравнили увиденное перед собой с тем, что было изображено на бумаге.

Естественно, я знал наше точное местонахождение, ведь всё прекрасно видел, но участвовать в этом спектакле мне было просто необходимо, потому что раскрой я свой уникальный талант перед НКВДшником — и тот по нашему возвращению обязательно доложит о столь странной способности наверх. Ну а дальнейшее можно и не представлять — вряд ли мне понравится быть подопытным кроликом, пусть даже и живущим в золотой клетке. Я такого поворота событий не хотел, а потому и впредь собирался по максимуму участвовать в подобных постановках одного актёра. Главное — случайно не забываться.