Шрифт:
Правда, танцевать он больше не мог. Несколько осколков по всему телу ему вытащили в полевом госпитале, а пять – оставили в ноге – на память.
– Чо тебя ковырять? Важные органы не задеты, – просто сказал военный хирург. – Будешь, как дровосек из Изумрудного города. Читал?
– Не, – прохрипел Ваня.
– Детей, значит, нет, – заключил врач.
– Пока нет…
– Ну, родишь – прочитаешь.
Сыну Толе, который родился через тринадцать лет после войны, сказку Волкова он все же прочитал. А главное – ее бесконечно от корки до корки штудировал незнакомый Ивану мальчик. Андрюша. Похожий на него, как отражение в весенней луже. Как пробы из одной чашки Петри на стекле микроскопа. Как дагеротип [3] , изготовленный Вселенной задолго до появления на свет как одного, так и другого…
3
Предвестник фотографии.
Глава 6
Андрюша – солдат
Андрюша, Ванин внук, деда не застал. Но знал о нем абсолютно все, что сохранил в памяти отец Толик, что удалось раскопать в рассекреченных архивах Великой Отечественной (начиная с 2015 года), что рассказывали однополчане.
Сослуживцев деда Андрюшка нашел сам, через поисковиков, волонтеров и прочих ребят, занимавшихся историей Второй мировой. Родители давались диву. Здорово, конечно, но откуда такой азарт к незнакомому человеку? При том, что прадед по маминой линии – деревенский махина-танкист, дошедший до Рейхстага, его совсем не волновал.
Комната Андрюши с малых лет была увешана фотографиями Ивана. Не Симпсонов, не Черепашек-ниндзя, не Губки Боба – как у сверстников, – а именно деда. В капитанских погонах, когда он вышел после госпиталя. С Хрущевым, когда они шагали по Красной площади, с Фиделем Кастро, когда предок строил завод на Кубе.
Друзьям было тяжело с Андрюшей. Любое обсуждение блокбастера он возбужденно прерывал собственными рассказами.
– А знаете, как дед умирал в маковом поле? После первого ранения? Это было в Крыму, осенью, в сорок втором. А знаете, как он туда попал…
– Андрюх, ну хорош… ну когда это было… – скучнели сразу одноклассники.
– Он был командиром роты в начале войны, – не унимался младший Красавцев, – сапером был, слышите? И его задачей было минировать населенные пункты, которые мы сдавали во время отступления, в сорок первом, на границе с Белоруссией… и вот однажды…
И вот однажды Иван получил приказ подорвать небольшой городок на линии фронта, население уже эвакуировали. Сто человек в его подчинении пригнали вагоны взрывчатки по железной дороге, за двое суток заложили тротил под мост через реку, завод и здание горсовета. Сидят, ждут. Немец наступает, приказа о подрыве нет. Сидят, ждут. Танки со свастикой уже подошли к мосту, а приказа нет. Сидят, ждут. Первые наши подразделения вступили в бой с солдатами вермахта. А приказа нет. Сидят, ждут. Советские войска потеряли уже пять взводов. А приказа нет. Сидят, ждут. Бои завязались на улицах города. По широченному мосту через реку поперли танки. А приказа нет… И тут Иван Красавцев сам отдает команду: взрываем! Мост в щепки, город всмятку, враг уничтожен. Остатки роты Красавцева грузятся в вагоны и покидают линию фронта.
– И представляете, – уже кричит вспотевший Андрюша, – его вызывает особист из райцентра и говорит: «Была команда взорвать город?» Дед отвечает: «Нет!» Начальник орет: «Расстрелять!» – капельки пота проступают на лбу у мальчишки.
Друзья не слышат, что говорит Андрей Красавцев, но состояние припадка приковывает их внимание.
– И расстрелять приказывают его же подчиненным, ребятам из роты!!! – Андрюша срывает связки. – Но они его не убили, спрятали!!!
Вечер перестает быть томным. Боевик близится к кульминации.
– И чо? – округлив глаза, спрашивают пацаны.
– А на следующее утро приходит сводка: советскими войсками освобожден город N! И особист такой: «А, черт, зачем мы героя расстреляли?» А солдаты ему: «Да мы не стреляли. Так, в амбаре спрятали!»
– Фигасе! – одноклассники улавливают смысл происходящего.
– Да, говорил же, будет интересно, – уже сипит Андрюша. – Короче, идут они в амбар, а дед слышит стук офицерских сапог. И думает: «Буду смотреть ровно в ствол при расстреле!»
– Охренеть! – чувствуют кульминацию подростки.
– А ему: Иван Михайлович! Спасибо вам за то, что не отдали город врагу! Но, поскольку документы на вас уже все отправлены куда надо, вам дорога – в штрафбат.
– Вот сволочи! И че он, траншеи рыл? – горят от несправедливости Андрюшкины друзья.
– Не, его отправили в Крым в штрафную роту. Там ему в бою грудь прострелили навылет. И он кровью смыл типа свой позор. В маках лежал, слышите? В крови, в красных маках, крымских. Перед ним – небо.
– Как Болконский, – нашелся один умник.
– Какой позор-то он смыл? – вступил другой.
И Андрюша заплакал:
– В том и дело, что никакого…
С самого младенчества у Андрюши феноменально была развита мелкая моторика рук. В медкарточке прямо так и было написано: «Феноменальная мелкая моторика». Он клеил корабли и самолеты так, что за штурвалом сидел пилот в шлеме, очках и ручкой в нагрудном кармане. Причем парня из папье-маше ростом в два сантиметра можно было раздеть догола. Снять эти чертовы шлем и очки, вынуть ручку из комбинезона. Что уже говорить о мельчайших деталях корабельной рубки или самолетной кабины. Все двигалось, все работало. И это были не только дорогие сборные конструкторы, которые родители не успевали ему покупать, но и фигуры, сделанные самостоятельно из всего, что попадалось на глаза. По сравнению с Андрюшиной боевой техникой корабли, заточенные в бутылки у торгашей в туристических городах, выглядели детской калякой-малякой. Полки ломились от моделей. Часть коллекции вынуждены были перевезти в Большие Грязи-2. Толя смастерил для них стеллаж и любовно расставил по порядку. Иногда он подмигивал сыну: