— За пид. ра ответишь, сука! Да ты знаешь, под кем мы ходим? — Попытался пырхаться второй, но его глаза пугливо бегали из стороны в сторону. Он пытался сделать хорошую мину при плохой игре. Это было уже понятно не только Зябликову, но и вашему покорному слуге.

— Да мне по. уй, под кем вы и кто вас жопу имеет! Мордой в землю, сука! — рявкнул майор. — Руки на затылок! Неподчинение — равно оказанию сопротивления сотруднику милиции! Стреляю на счет три! Три…

Бандюган без промедления рухнул на землю, сцепив руки на затылке.

— Пожалеешь, мусор! — просипел он, зачерпывая ртом горсть песка. — Не знаешь еще с кем связался! — Только и успел произнести он, как как к быку подскочил Колыванов и принялся планомерно херачить обидчика ногами по корпусу, стараясь как следует приложить его по почкам.

Браток завертелся ужом на песке, пытаясь увернуться от ударов, но сцепленные на затылке руки не отпускал — помнил, что Зябликов продолжает держать его на мушке. Хоть сержант и мудошил бандюгана со всей дури, но особого опыта у него в этом деле не было. Да еще и ноги босые. Майор не прерывал подчиненного, предоставив ему возможность хоть немного, но спустить пар.

Подстреленного уродца уже успешно скрутил прапор, заломав вопящему быку руки за спину.

— Петров, перевяжи этого дебила, — небрежно распорядился Степан Филиппович, — а то еще истечет кровью и ласты склеит — отписывайся потом!

— Так точно, тащ майор! Ща перевяжу! — произнес парпор, неожиданным резким ударом кулака в висок вырубая дух из подранка. — Анестезия, тащ майор! — Ощерился Петров, увидев недопонимание на лице начальства. — Чтобы на перевязке не дергался!

— Не пришиб хоть? — спросил майор, однако в его голосе не было ни грамма сопереживания.

— Живой, — нащупав пульс на шее, ответил Петров. — У этих же голова — сплошная кость! Че ему сделается? Честно говоря, я бы его еще кастрировал… На всякий пожарный! — И он заржал в полный голос.

— Колыванов, достаточно! — остановил затянувшуюся экзекуцию Степан Филиппович. — Вяжите этих отморозков — и пихайте в автозак!

Сержант остановился, вытер со лба выступивший пот и довольно улыбнулся, сверкая окровавленными зубами.

— Скажи спасибо, майору, тварь! — злобно выдохнул он, наклонившись к подрагивающему бандиту. — Убил бы, нахрен…

— Доволен, Колыванов? — поинтересовался Зябликов.

— Спасибо, тащ майор! — Сержант уперся коленом между лопаток злодея и заломил ему одну из рук. — Встать!

Вскоре оба налетчика оказались загруженными в автозак, где и затихли, зализывая полученные раны.

— Че за возню вы тут устроили, балбесы? — по-отечески строго поинтересовался майор.

— Так это, тащ майор, — смывая морской водой кровь с разбитого лица, первым ответил на вопрос начальства Колыванов, — эти два урода хотели у нас ваши мотоциклетки по беспределу отжать!

— Чего? — не поверил майор. — Вот так, внаглую? Средь бела дня? У сотрудников милиции?

— Ага, — подтвердил сержант. — Только они не знали, что мы менты. Мы уже до трусов раздеться успели. А автозак у нас без опознавательных так-то…

— Понятно… — вздохнул Зябликов, засовывая пистолет под ремень. — Все у вас, дятлов, не как у людей!

[1] Побережье бухты Тихая находится в одноименном районе Владивостока.

[2] Пирамиды — джинсы турецкого бренда «Pyramid», популярного на советских и постсоветских просторах в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века. Отличительной особенностью джинсов «Pyramid» был особый эргономичный крой — высокая посадка на талии, узкие на бедрах штанины расширялись ниже карманов и вновь сужались книзу. Это было удобно и уменьшало истирание, поэтому джинсы носились дольше. Обычно «пирамиды» шились из денима светло-голубого цвета, но более поздние версии могли быть и яркого синего или беловатого «вареного» оттенка. При всей разнообразной палитре, фасон оставался неизменным. Интересно, что маленький кармашек для монет у джинсов-пирамид находился не спереди, а сзади, на правом заднем кармане. На заднем кармане поверх кармашка для монет был пришит патч белого цвета с изображением верблюда и надписями «King of desert» («Король пустыни») и «Pyramid» (собственно название бренда).

Пока майор распекал сержанта Колыванова, его напарник Петров с деловым видом обошел по кругу осиротевший «Крузак». Как настоящий прирожденный прапорщик он терпеть не мог «бесхозных» вещей. Если что-то, хотя бы теоретически, не имело хозяина, то такую вещь запасливый прапорщик обязательно бы попытался утащить в свою нору. В хозяйстве, ведь как оно? Все сгодится! Было бы чего…

Вот и сейчас умудренный опытом «хомяк», встрепенувшийся в преддверии замаячившей халявы, решил, так сказать, осмотреться с целью «наживы». Нет, не подумайте чего, отнюдь не личной — семьи у Петрова отродясь не было. Детдомовский он. И своей семьей он привык считать сначала армию, которой отдал без малого десяток лет, дослужившись до прапорщика, а после родное отделение милиции, куда он удачно пристроился, списанный из войск по состоянию здоровья — контузии.

Зная характер своего неподкупного начальника, Петров резонно понимал, что наехавшим на майора бандосам, придется несладко. И свой блатной ипонский внедорожник они нескоро увидят. Кто бы за ними не стоял!

Нагнуть начальника Советского РОВД города Владивостока пытались многие, но пока еще ни у кого не получилось. Был у него один закадычный друг детства, сделавший себе неплохую карьеру и осевший со временем где в Москве, среди прочих партийных и министерских кресел. Обращаться к нему за помощью и продвижением по службе Зябликов считал ниже своего достоинства, хоть дружок на это и не раз намекал. Но вот когда на Зябликова действительно насели местные партийные крысы, едва не засадив несговорчивого и справедливого мента за решетку, московский товарищ, тоже, оказывается, не позабывший о старой дружбе, сам протянул майору руку помощи. И выдернул приятеля детства из глубокой задницы!