Через мгновение, в кабинет вернулся в свое исходное состояние — по нему словно солидная клининговая компания прошлась. И к моменту, когда в кабинет к начальству вломилась перепуганная выстрелом толпа, все было чинно-благородно, по старому. А мы с Зябликовым сидели за столом и грызли слегка подзадубевшие «Юбилейные» печеньки.

— В чем дело, ребятки? — строго вопросил майор, делано нахмурив брови. — Вы чего все приперлись?

— Так… это… — проблеял давешний капитан. — Стреляли вроде…

— В смысле, стреляли? — еще больше напыжился Зябликов. — Вы опять с оружием баловались? Не зацепили хоть никого?

— Так это… у вас в кабинете стреляли… — еще больше теряясь, пролепетал капитан.

— У меня? — Брови Зябликова изумленно поползли вверх. — Стреляли?

Такой артист пропадает! — подивился я естественной реакции майора.

— Ну… не знаю… может показалось… — Дал заднюю капитан.

— Креститься надо, когда кажется! — фыркнул Степан Филиппович. — Это просто Сережка, какую-то хрень на пол уронил…

— Ну же нечаянно, Степан Филиппович! — жалобным голоском подыграл я Зябликову.

— Ну вот, а вы переполошились! — Решил прекратить бессмысленный разговор майор, всем видом показывая, что начальственная «аудиенция» окончена. — Всё, по местам! У нас работы невпроворот!

Кода сотрудники, перешептываясь, покинули кабинет, у порога остался стоять лишь капитан.

— А тебе, Филимонов, особое приглашение нужно? — поначалу недовольно зыркнул на капитана Зябликов, но после слегка сбавил обороты. — Извини, Леша… Совсем башка кругом… Чего хотел-то?

— Так я по поводу вашего посетителя, — ответил Алексей, — того, мордатого… Кстати, я как-то не заметил, когда он ушел… — задумчиво произнес он.

— Так что там с этим мордатым? — переспросил Степан Филиппович, пытаясь побыстрее спровадить капитана. — Он мне так кровину свернул, что пришлось его реально нах. й послать.

— Так я слышал, товарищ майор! — Неожиданно улыбнулся Филимонов. — Праильно вы этой гниде дорогу указали!

— Так чего там с этим уродом? — вновь спросил Зябликов.

— Так я его узнал, — ответил капитан. — Это Колобок!

— Какой, нахрен, колобок? — не понял майор.

— Колобков это — один из приближенных «бригадиров» Мистерчука… Министра. Я с ним лишь мельком пересекался по одному делу — он там свидетелем канал. Отморозок конченный… Вы вчера двух его торпед в холодной закрыли.

— Колобок, значит… — Зябликов с шумом почесал ногтями подбородок.

— Вы сейчас осторожнее, товарищ майор, — предостерег Зябликова капитан. — Такие, как он, обид не прощают…

— Хорошо, Леша, я понял — чай не первый год в погонах, — кивнул майор.

— Разрешите идти? — произнес Филимонов.

— Иди, Леша, иди!

— Ты смотри, Зябликов, как за тебя твои сотрудники переживают! — не скрывая своего восхищения, произнес я, когда мы остались наедине. — Цени, ментяра! Люди не за страх, а за совесть у тебя работают!

— Ценю! — выдохнул Степан Филиппович, расстегивая пуговицы на белоснежной рубашке. — А другие тут и не задерживаются… — Зябликов трожащими руками открыл шкафчик и вытащил из него пузырь. — Ты, Вадимыч, как хочешь, а мне после такого выпить надо…

— Ну, и мне тогда на пару пальцев плесни, а то непривычно… по-трезвяни… — Зябликов, набулькав едва не до «пояска» граненого стакана, подвинул его мне.

— Будем, Филиппыч! — Крепкое пойло пошло как по маслу. А вот Филиппыч закашлялся, подавившись вискарем на последнем глотке. Я заботливо похлопал его по спине. — Рассказывай, Зябликов, че за фигня у тебя тут происходит? — потребовал я, когда мент, наконец-то, прокашлялся.

— Да я сам в шоке, Вадимыч! — признался Степан Филиппович, обвиснув, словно слизняк в собственном кресле. — Я даже представить себе не мог, чтобы какая-то морось бандитская в кабинете начальника полиции стволом угрожала! Никак я это в черепушку себе утрамбовать не могу! Вот хоть убей меня…

— А тебя и так едва не вальнули, Зябликов! Да и меня заодно! Ты как умудрился такое допустить?

— Так я и подумать не мог… — вновь завел свою шарманку Степан Филиппович, прикуривая дрожащей рукой сигарету. Дрожали не только руки, но и губы мента — так что он никак не мог поймать огонек кончиком сигареты.

— Твою мать, Филиппыч! — прикрикнул я на него, поджигая сигарету «взглядом». — Возьми себя в руки!

— Так я ведь как подумаю, что эта сука могла Сережку…