– Когда дело закрыли, что ты сделал? – спросила Ева.

– Я пытался оказать давление и потребовать дополнительных расследований.

– Тебе разрешили?

Морено Баррали язвительно улыбнулся и покачал головой:

– Нет, они перевели меня в Кальяри в наказание за то, что я осмелился диктовать моему начальнику, как работать.

Повисла зловещая тишина.

– Итак, давайте разбираться: расследование закрыто, тебя отправили в Кальяри, все умывают руки, а убийца-психопат остается на свободе? – недоверчиво сказала Раис.

– Убийца не является или не был психопатом, – сказала Ева.

– Прошу прощения?

– Подумай сама: каков классический клинический профиль психопата? – Ева спросила напарницу, прежде чем ответить самой себе: – Субъект-манипулятор, жаждущий внимания, самовлюбленный, патологический лжец, тщеславный, без совести, без сочувствия, тот, кому быстро становится скучно, обаятельный, интуитивный, который оказывается предателем, когда ему мешают, который страдает импульсивностью и имеет хищнические инстинкты…

– Эй, ты прям моего бывшего описываешь, – сказала Раис, чтобы снизить градус напряжения.

– Дурочка… Из картины, описанной Морено, и из элементов, присутствовавших на месте преступления, я не вывожу ничего, что заставляет меня думать о таком человеке, – сказала Кроче. – Здесь мы, безусловно, имеем дело с организованным убийцей, холодным и расчетливым, но личность его почти полностью оторвана от убийства. Он следует четкому ритуалу, маниакально придерживается его. К тому же, если здесь не имеется других смыслов, тот факт, что он накрыл жертву овчиной, кажется чуть ли не признаком сочувствия, заботы. Знак человечности, совершенно не связанный с психопатическим типом, не так ли?

– Я согласен с Евой, – сказал Баррали. – Он, безусловно, bestia de sambene frittu [73] , но я не думаю, что он действует под влиянием хищнического инстинкта или сексуального импульса.

– Мы знаем, как он убил, но не знаем почему, и причину можно установить, только расшифровав тотемный аспект ритуала, который он совершил, – продолжила Ева.

– А простыми словами? – сказала Раис, раздраженная профессорским тоном коллеги.

– Чтобы поймать такого убийцу, нужно не понимать, как он думает, а узнать, во что верит… Ты долго изучал дело, Морено.

– О да.

– Что означают эти маска, пинтадера, священный элемент в виде нурагического источника?

Морено ощутил головокружительное чувство неотвратимости. Он знал, что его коллеги стоят на краю пропасти; как только они сделают еще один шаг, расследование поглотит их, как это случилось с ним. В эту секунду они еще могли спастись, и это налагало на него огромную ответственность.

– Вы действительно хотите продолжать? – спросил он их. Обе кивнули, переполненные любопытством.

– Хорошо, – сказал полицейский. – Но я не хочу обсуждать это здесь. Грация запретила мне приносить эту неприятную историю домой… Давайте сядем в машину и проедем несколько километров. У меня есть место, где мы можем поговорить о деле более спокойно.

Две женщины обменялись растерянными взглядами, но все же решили ехать с ним.

Из района Капитана через несколько минут трое добрались до места под названием Ис Морториус. Они ехали по дороге 17 на машине Мары в направлении Вилласимиус.

– Ис Морториус… и число cемнадцать [74] . Ты не мог выбрать более подходящего места, а, Морено? – сказала Раис, припарковав «Альфу» возле домов, стоящих на скалистом холме, в окружении опунций и сухих кустарников, в нескольких шагах от берега; дома, выветренные солью и сыростью, казались предоставленными самим себе. Это место было призрачным даже средь бела дня.

– Почему такое мрачное имя, Морториус? – спросила Ева. – Что это значит? «Похороны» [75] ?

– Или «мертвые», «погребение», – добавила Мара.

– Некоторые говорят, что место так названо, поскольку дорога проходила близко к обрыву и была очень опасной, особенно ночью, так как не было освещения, – пояснил мужчина. – Многие теряли управление и падали прямо в море. Отсюда и название.

– Заберите меня отсюда, – тихо прокомментировала Раис за спиной мужчины, заставив улыбнуться напарницу.

Оказавшись внутри небольшого дома, женщины-полицейские словно замерли. Стены были увешаны репродукциями масок, фотографиями трупов, в том числе увеличенными, картами Сардинии, изображениями священных колодцев, нурагов и других археологических памятников, рисунками жертв, преклонивших колени перед священными колодцами и пещерами; в одном углу стоял большой металлический шкаф с папками и стопкой старых газет. В глубине комнаты возвышалась реплика мамутоне в натуральную величину: манекен достигал около двух метров в высоту и, казалось, мог ожить в любой момент. Количество материала, скопившегося повсюду, сделало эту среду еще более тесной.