Меня под основание стерло предательство Мити. В груди зияет дыра. Я любила не так сильно, как страдала в первые дни после того, как узнала правду о том, ради кого и что наделала.

Наш побег закончился бы плачевно. Пусть я не совершала бы его ради чувств, скорее ради собственной свободы, но это не отменяет факта, что связалась с ужасным человеком. Не мужчиной. И из-за этого вляпалась в ситуацию, которая пахнет непоправимостью.

Но для дальнейшей борьбы мне нужно было бы собраться, вспомнить, за что стою, а я просто не могу.

Меня несет. И я смиряюсь.

Чтобы не страдать, учусь ничего не чувствовать. Осознание, что все вокруг предатели, становится моей обыденностью. Этот факт я тоже просто принимаю. Как и отцовское решение мной распорядиться.

Я не знаю, рады ли родители, что я вдруг начинаю исполнять каждую из команд. Не знаю, замечают ли, что глаза мои – стеклянные. Жизнь – бесцветная. Пёстрые ковры потускнели. Розовые стены стали серыми. Зеленые глаза Салманова такими же.

Он не частит с приездами. Передает подарки, я безразлично за них благодарю и не касаюсь.

Когда мама пришла сказать, что едем мерить платье, я не спорила. По ее указке выставляла руки вперед, вверх, крутилась, поднималась на пьедестал и спускалась с него, чтобы одно менять на следующее.

Мне было всё равно, какую выберут обертку. Казалось, что сквозь туман моего анестетического безразличия пробивалось мамино недовольство, но это не вызывало во мне никаких чувств.

В своей прошлой, оборвавшейся в ночь побега, жизни, я получила бы удовольствие от того, что солю тем, кто солит мне. Сейчас у меня нет сил на злорадство. Меня несет.

Несет-несет-несет.

В свадебном салоне с нами была ещё Лейляша. К ней тянется моя душа, но я боялась, что если рот открою – разрыдаюсь. Поэтому от нее я тоже закрыта. Даже в глаза старалась не смотреть. А она так меня жалела, что и самой становилось жалко.

Неужели я не сошла тогда с ума и не должна радоваться перспективе замужества с нелюбимым? Лейла могла бы меня в этом подбодрить, поддержать, стать плечом, но для этого поздно.

Надеюсь, я поняла Аллаха правильно. Пришло время для смирения.

Папа так и не снизошел до разговора по душам. Это снова больно, но чуть-чуть.

Митя не оббивал пороги, не пытался извиниться. Подозреваю, без моих проблем ему наконец-то стало легче. Но я не рада за него. Вспоминаю – в груди печет. Сложно забыть увиденную картину. Сложно собрать себя воедино после такой силы удара. Если я ему изначально не подходила, не устраивала, если ему так важно было сразу брать от жизни всё, то зачем же так жестоко? Почему со мной?

Я никогда не получу ответы на эти вопросы. Никогда их уже не задам.

А сегодня стану женой Айдара Салманова.

Церемония пройдет в мечети. Дальше – небольшое гуляние в ресторане. Недолго и только для самых близких. Меня об этом особенно никто не спрашивал, но так решил господин прокурор.

Я плохо спала ночью, но пришедшая красить и укладывать меня девочка бесконечно хвалит, что кожа молодая, свежая, пышет здоровьем. Она воодушевлена, восторгается моим висящим на шкафу платьем, пытается побольше узнать. А как познакомились? А как предложение сделал будущий муж? Как долго вместе…

Я не знаю, что отвечать. Теряюсь. Правду не скажу. Врать… Ради чего?

Время от времени в комнату заглядывает мама, всплескивает руками и качает головой. Я слышу часто повторяющееся «машалла, кызым». Результат ей явно нравится. А мне даже в зеркало на себя смотреть не хочется.

С платьем, обувью и головным убором мне помогают.

Когда я готова, в спальне, в уголке, немного отступив, тихонько плачет мама. Мне кажется, причины для слез у нас разные. Я внутри тоже навзрыд. Но не потому, что это самый важный в моей жизни день. А потому, что, кажется, последний.

Лейла – единственный человек, которому я благодарна за то, что рядом, – обнимает меня и шепчет на ухо много-много обнадеживающих слов. Я бы хотела все их запомнить и повторять себе же. Когда? Например, уже этой ночью…

Думаю о ней и крупно дрожу. Лейла отрывается, смотрит в глаза, шепчет:

– Я тебя очень люблю, Ручеек. Ты всегда можешь ко мне прийти, хорошо?

Киваю, опускаю взгляд.

Мама дает мне букет элегантных калл. В спальню стучится отец.

По укрытой белым атласом коже на руках бегут мурашки.