— Ева…

— Ева…

Вопреки моим сладким грезам, заставлявшим тяжело и прерывисто дышать, звал меня вовсе не Денис. Голос принадлежал Аллочке, хотя и был непривычно трескучим и хриплым.

И я вынуждена была открыть глаза, отметив белый матовый потолок и люстру точно не моей квартиры, которая троилась в глазах и кружила, словно три хрустальных вертолета. Глаза пришлось закрыть, чтобы это прекратилось, но потом, пересилив подступающую к горлу тошноту, открыть снова, дабы разобраться в происходящем.

Квартира была Аллочкиной, как и широкая двуспальная кровать, на которой, среди спутанного бело-розового постельного белья я и лежала рядом с ее хозяйкой. Свет резал глаза, раздражал, заставляя их болезненно щуриться и слезиться.

С трудом повернувшись на бок, я удостоверилась, что рядом действительно моя подруга детства. В ее жутко лохматой прическе, потекшем и размазанном макияже и припухших чертах лица все еще смутно узнавалась обычная жизнерадостная красавица. И я боялась даже представить, на кого в таком случае после вчерашних приключений похожа я сама.

— Проснулась, Чебурашка? — хихикнула блондинка, но тут же со стоном коснулась пальцами висков, подтверждая мои догадки, о том, что головы у нас болят абсолютно одинаково.

Я осторожно оглядела себя. На мне было вчерашнее черное платье, задравшееся во время сна неподобающе высоко, что позволяло рассмотреть огромнейшую затяжку, тянущуюся во всю длину правого чулка. Натянула на себя одеяло.

— До скольки мы были в клубе? Вообще не помню, как и когда мы добрались домой, — призналась я, осознав, что мой голос столь же скрипуче-неузнаваемый, словно каждое слово царапает горло изнутри.

— Я помню только, как ты чуть не подралась с какой-то девчонкой из-за того, что она толкнула тебя у бара. Хотя, может и подралась, судя по твоему платью. Что было потом я тоже не помню.

Еще раз оглядев платье, не нашла на нем существенных изъянов, но, проследив за взглядом Аллочки, коснулась ворота и поняла, что он разорван и мой наряд годится теперь лишь для отправки в мусорное ведро.

— Кажется, когда мы пили пять лет назад все было не так плачевно.

— Это у тебя, — не согласилась подруга. — А я тогда ногу сломала и разбила телефон.

После того раза мы договаривались больше не пить. Ненадолго же нас хватило.

— Мне снился Лазарев, — вздохнула я, пытаясь сесть на кровати, чтобы остановить кружение перед глазами дурацкой люстры.

Но Аллочка лишь при упоминании его фамилии недовольно фыркнула:

— Слышать о нем не хочу!

— Это ты зря, милая, — с нескрываемым ехидством произнёс Сашка, появляясь в дверях спальни. — Если бы не этот ваш Лазарев, не знаю, кто и как вызволял бы вас обеих из вытрезвителя, куда вас собирались отправить до выяснения обстоятельств.

Аллочкин будущий муж, одетый в серые тренировочные штаны и белую футболку, прислонившись к дверному косяку снисходительно наблюдал за нами, скрестив руки на широкой груди.

— Какой еще вытрезвитель? — охнула Аллочка. — Саш, скажи, что ты шутишь, только как-то несмешно.

А я лишь ошарашенным эхом повторила:

— Лазарев?

— Держи, полегчает, — смилостивился Сашка, и, подойдя ближе, дал Аллочке бутылку с водой, которую она тут же принялась пить, усевшись рядом со мной.

Когда она осушила почти половину полуторалитровки в несколько глотков и, отдышавшись, передала бутылку мне, он продолжил говорить:

— Когда я пришел домой около одиннадцати и попытался тебе позвонить, ты не брала трубку, зато во втором часу неожиданно позвонила и заплетающимся языком попросила забрать тебя из «Теней». Я вызвал такси и приехал, но сначала меня не пропустила охрана, потом начались какие-то шумные разборки, в центре которых оказались вы обе. Приехала полиция.

Я охнула, понимая, что в этот раз вряд ли стану нарушать новое обещание и близко подходить к алкоголю. В подобные неприятности мы с Аллочкой еще не попадали.

— Поскольку вы обе были в практически невменяемом состоянии, а меня, желающего забрать домой вас обеих, даже слушать никто не желал, разбирательство затянулось, — продолжил Сашка, сверля взглядом Аллочку.

До меня-то ему особого дела не было, но меня саму куда больше интересовал вопрос о причинах появления Лазарева во всей этой дурацкой истории.

— У вас обеих забрали паспорта для оформления каких-то протоколов, в ожидании заполнения которых Ева сцепилась с какой-то девушкой, из-за конфликта с которой, насколько я понял, и вызвали полицию.