На этом моменте его записи плавно превращались в моё текущее окружение. Натаниэль расписывал остров, на котором находился прямо сейчас, — небольшой клочок земли, который в своё время был в десяти раз больше, на самой границе Третьего моря, — где он и его флотилия загружали последние припасы, данное поместье, садик, в котором я проснулся и прочие приготовления.

Теперь и слова дворецкого обрели для меня смысл. Всё было почти готово. Наше отбытие, прыжок в бездну, ожидалось в самое ближайшее время. Теперь оставалось только ждать и надеяться на лучшее, на благоприятный исход одиссеи, от которой зависела судьба всего мира.

Я кивнул, закрыл книжку и откинулся на спинку стула.

Я кивнул, закрыл книжку и откинулся на спинку стула.

Затем поднялся на ноги, позвал дворецкого и попросил, чтобы последний принёс несколько десятков пустых бутылок. Когда указания было исполнено, я стал методично наполнять их песком лайма.

В данный момент у меня было не так и много вариантов. Мне действительно следовало спасти этот мир прежде чем делаться его «Божеством». Собственно, статус великого спасителя будем отличным подспорьем в этом отношении. К тому же у меня было смутное предположение, что великий потоп случился не просто так. Что в этом прослеживалось влияние одного из них. В таком случае мне обязательно нужно было его остановить. Сделать это будет непросто, а потому следовало заранее совершить все возможные приготовления.

После этого я временно покинул телесную оболочку. Мир немного помутнел, но и только. Он всё ещё был довольно чётким. Я стал пробовать всевозможные заклятия: первого круга, второго, третьего… но довольно скоро прекратил это занятие.

Я заметил, а вернее сказать почувствовал, как моя мана постепенно разрушает материальный барьер этого мира. Колдовать здесь — всё равно что отбивать чечётку посреди заледеневшего озера. В мае. Магия шла наперекор глубинным законам данного измерения. Обстоятельство печальное, но закономерное.

Я снова вернулся в Натаниэля и решил использовать во время грядущей экспедиции только местные средства — сокровища.

Последних, кстати говоря, было великое множество. Ради такой экспедиции со всего мира собрали самые ценные артефакты. Разумеется, многие не захотели их отдавать — ибо даже перед угрозой неминуемой кончины человек не в состоянии побороть свою жадность, — а другие, которые считались менее полезными, были заранее переработаны в песок лайма, и тем не менее трюм флагманского корабля Тиберия превратился в настоящую сокровищницу, ознакомиться с содержанием которой я смогу после начала экспедиции.

Оставалось только немного подождать. Ну а до тех пор… Хм.

Заняться зарядкой?..

…

…

…

Вечером я снова вышел на прогулку — тропическая ночь, ветер, белые звёзды, — а утром следующего дня наши корабли вышли в открытое море. Провожали без фанфар. Все церемонии были уже проведены. Данный остров представлял собой исключительно пункт дозаправки, даром, что последний.

Я стоял на корме Тиберия и наблюдал, как этот клочок земли постепенно скрывается за горизонтом; затем посмотрел по сторонам, на два других корабля, которые нас сопровождали, Гамут и Альфонс, испуская в небо клубы белого пара… Собственно, как и сам Тиберий, который за последние годы превратился в пароход. Не бронированный монитор, — последние были ещё слишком несовершенны, чтобы пережить такое продолжительное плавание, — но тоже ничего. Некоторое время он мог идти на угольной тяге.

— Ветер попутный, капитан. Перейдём на паруса? — спросил Дэвид, который смиренно стоял у меня за спиной.

— Давайте. Не будем расходовать уголь без особенной нужды.

Он кивнул и отправился на нижнюю палубу.

Я же достал золочёную подзорную трубу, отвинтил, проверил, чтобы внутри она была набита, как трубка, зелёным песком, и стал методично осматривать линию горизонта.

Данное сокровище позволяло видеть на расстоянии нескольких десятков километров. Незаменимая вещица, хотя и довольно простая по своей сути. Мы приближались к пределам Третьего моря, а значит любая «аномалия» представляла смертельную опасность. Нам следовало сторониться всего, что казалось необычным.

Поэтому не только я разглядывал горизонт. Все матросы на верхней палубе Тиберия то и дело щурились на море. Атмосфера на корабле царила предельно напряжённая, и напряжение это возрастало с каждым днём.

Однако через неделю мы так и не встретили ничего странного.

Иной раз отсутствие неприятностей там, где они, казалось бы, неминуемы, может насторожить сильнее чем собственно сама проблема. Спокойствие в залог — дурное спокойствие. В один момент я даже стал прохаживаться по кораблю в образе фантома и проверять психическое состояние команды, закрывая особенно широкие синие вихри — чисто на всякий случай, чтобы одним за матросов не завладел призрак древнего пирата.

Именно поэтому явление первой «странности» на третью неделю нашего путешествия, когда мы находились примерно посредине Третьего моря, было большим облегчением.

Дело было в полдень. Я сидел на верхней палубе на бамбуковом стуле, переваривал ланч и наслаждался качкой и своей морской болезнью, когда один из матросов вскрикнул. Все остальные немедленно повернулись и направили на него свои подзорные трубы; затем проследили за направлением его собственной и уставились на море. Я тоже последовал примеру и заметил небольшой, совершенно белый остров, похожий на кочку.