Наконец позвали дворецкого. Последний старался сохранять равнодушие в присутствии своей госпожи и всё равно смотрел на меня с явным недовольством, которое стало ещё сильнее, когда Тали заявила, что я — её новый учитель.

Брюс опешил, задумался; передо мной снова замаячила перспектива канавы.

Наконец, скрипя зубами, он кивнул и обещал подготовить всё необходимое.

Брюс опешил, задумался; передо мной снова замаячила перспектива канавы.

Наконец, скрипя зубами, он кивнул и обещал подготовить всё необходимое.

Вскоре я выбрался из поместья и поехал в своей бричке в направлении города.

У Леона никогда не было постоянного жилища, но было великое множество съёмных квартир. В данный момент он снимал дом в самом центре столице. Последний стоил внушительный сумму и нужен был с единственной целью создания достоверного образа. На самом деле Леон мог позволить его всего на месяц, и на это требовался весь его текущий капитал; мошенник сделал большую ставку на Талию Мансур.

И не прогадал.

По прибытию на место я провёл быструю ревизию своего имущества и приказ слуге, чтобы последний приготовился с первыми лучами солнца перевезти всё самое необходимое в поместье герцогини.

Собственно, самих вещей было немного. Леон прекрасно усвоил, что в его профессии нужно уметь в любой момент сорваться с места. Все его настоящие ценности хранились в особенных ячейках в государственном банке, которая из которых была закреплена за одним из его псевдонимов. Мне ещё предстояло проверить, что именно мошенник считал своим ценнейшим сокровищем, однако уже сейчас настрой мой был довольно пессимистичным.

Коллекция Тали, хотя и довольно обширная, не обнаружила никаких артефактов. А ведь девушка заплатила приличную сумму, собирая этот хлам. Среди откровенных подделок зачесались некоторые действительно старинные вещи, но даже они представляли в лучшем случае исторический интерес.

Моя собственная чуйка тоже заметила, что весь этот мир казался удивительно тихим. Пустым. Овладевая силой серого тумана, я постепенно учился замечать мельчайшие его колебания. В разных мирах они выражали себя по-разному. Иной раз это была гремящая симфония, иной — единственная назойливая нота, иной — гонг, сотрясающий сердце.

Но здесь вообще ничего не было. Серый туман был спокойным, как безветренно море — или вода, набранная в ванну.

Вполне может быть, что на данный момент я был единственным проявлением кошмара в пределах данного измерения. Может быть именно поэтому местная туманность была такой покладистой. Стоило немного сосредоточиться, и я мог настроить себя на веру в сердце любого человека — так в тихой комнате можно расслышать каждую пылинку.

Один из моих слуг, судя по воспоминаниям Леона, был необычайно суеверным человеком. Так, например, он верил, что, если разбить зеркало, тебя ожидает страшное несчастье (вообще занятное, что похожее поверье существовало в пределах моего собственного мира… если он был моим, разумеется). В качестве эксперимента я разбил у него на глазах маленькое зеркальце. Лицо человека немедленно побледнело, и я немедленно почувствовал лёгкую вибрацию у себя на сердце. Я знал, что, стоит мне сосредоточиться и «развернуть» последнюю, и она немедленно обретёт материальный свойства.

Впрочем, весьма ограниченные.

Я не мог выпустить всю свою туманность — это неминуемо привело бы к разрушению материальной границы данного измерения. Сила веры одного из местных обитателей позволяла сгладить данный момент, но не более того, да и возможности её были весьма ограничены. Моё «невезение» закончилось бы единственным прищемлённым пальцем; вампиризм, который мне даровала Тали (забавный поворот), выражался в немного заострённых клыках и лёгкой, но терпимой жажде, хотя я был вполне уверен, что сама девушка приписывала вампирам и более удивительные силы.

Веры одного человека недостаточно, чтобы поменять весь мир.

Божество не может быть божеством, если у него один единственный верующий.

Чтобы действительно поменять природу мироздания, нужны миллионы.

Получалась занятная ситуация.

Зачем вообще я заявился в этот мир?

За верой.

Чтобы получить последнюю, мне нужно было либо очень искусно врать, либо творить невероятные вещи. Но мои волшебные силы были весьма ограничены, и чтобы снять данное ограничение, мне, опять же, нужна была местная вера. Это был даже не замкнутый круг, но спираль, которая стремилась в небеса; чем больше у меня будет веры, тем проще мне будет зарабатывать веру — всё предельно логично.

Интереса ради, утром я сходил в ближайшую церковь. Местная религия напоминала католичество, разве что священники носили чёрное, храмы, по традиции, даже днём освещались мириадами свечей, и звали божество «Первый».

Сидя на каменной лавочке и слушая проповедь священника, который рассказывал те банальные вещи, которые можно найти в любой мировой религии, я снова попытался нащупать силу веры — у меня не получилось.

Почему?

Потому что последняя была направлена на другую сущность. В пустоту, если быть конкретней, ибо, судя по Стабильности этого мира, Первый не имел физического воплощение.