И вот, наиболее любознательные индивиды зажухались в зарослях сирени, что дико росла в обширном парке напротив здания поселкового совета. Половину барачного строения занимало отделение милиции. Собрались две группы смельчаков, делавших вид, что не замечают друг друга. В одной, относительно взрослой, заводилой оказался местный блатной по прозвищу Космыня. Главарь на присущей молодчикам фене растолковал шпановатым приятелям, что их задача — выведать, кого «мусора» потащат на допрос, ну, или кто сам придет «стучать». Вторая группа состояла из окрестных ребят — старшеклассников. Школа-десятилетка расположилась по другую сторону тенистых аллей. Здешние урочища пацаны изучили вдоль и поперек, оттого выбрать удачный наблюдательный пункт мальцам не представило труда. Школьники, начитавшись Конан Дойла, возомнили себя заправскими сыщиками, ничуть не хуже Шерлока Холмса. Правда, конкретной цели перед ними не стояло, ребята следовали лишь «спортивному интересу».

В десять утра, как по заказу для затаившихся «разведчиков», у поссовета остановилась запыленная эмка-воронок. Из передней дверцы вылез долговязый милиционер с кубарями в синих петлицах и скорым шагом, чуть ли не бегом, припустил в отделение. Следом за ним, уже не спеша, вышли из «эмки» средних лет худощавый пехотный капитан и второй, пониже ростом, плотного сложения, во френче с двумя шпалами на темно-красных петлицах — явно большой начальник. Командиры закурили, и стали мирно беседовать, лениво прохаживаясь по дорожке.

— Селезень, сука! — отрекомендовал гэбэшника Космыня. — Бугор городской управы… второго, вояку, не знаю, наверное, с военной комендатуры… Смотри, братва, сейчас нашенские «властя» на полусогнутых подвалят.

Не стоит быть провидцем… В самом деле, вскоре, на ходу застегивая ворот кителя, поспешал местный участковый. Следом за ним из другой двери трусил председатель совета Игнатов, рано облысевший толстячок в полувоенном френче, чиновник уже загодя обтирал пот с лысины.

— Товарищ старший лейтенант госбезопасности, младший лейтенант милиции Филишин по вашему приказанию прибыл, — как можно громче отрапортовал служака и подобострастно встал навытяжку.

— Чего орешь? — одернул милиционера Селезень, и что-то добавив, лениво протянул кисть председателю совета. Тот нежно пожал ее, аж двумя руками, и быстро-быстро залепетал, словно в чем-то оправдываясь. Чекист прервал излияния Игнатова угрожающей репликой:

— Потом… потом с тобой разберутся…

Толстяк, застигнутый врасплох столь страшными словами, мгновенно осекся, посерел в лице и отошел в сторону, потупил голову.

— Садись вперед, — скомандовал Селезень участковому. И приказал в сторону посыльного милиционера: — Покарауль тут, Семченко! — И уж тихо предупредил капитана: — На место убийства ехать нет смысла, давно затоптали. Так со стороны посмотрите на узловой клуб, чтобы иметь общее представление, — усаживаясь поудобней, покряхтывая, добавил: — Пожарище наши облазили, ничего путного не нашли, одно горелое шмотье. Естественно, от бумаг и денежной наличности и следа не осталось. Прокатим мимо потихоньку, чтобы внимания зевак не привлекать. А после поедем в узловую больничку, у них главврач мужик что надо, хирург еще старой закваски, такие люди теперь на вес золота.

Проводив бегающими глазами отъехавший «воронок», Космыня пояснил приятелям:

— Сычи на место поехали, смотреть, где жмура обнаружили. Потом труп обнюхивать станут. Так что… двое останутся, — ткнул пальцем в самых молодых, — остальные поканали отседова!

Догадливые школьники также смекнули, что эмка направилась в сторону клуба, но из-за отсутствия иерархии в собственных рядах, всем скопом метнулись в том направлении.

Кречетовка известна на всю Россию еще с дореволюционной поры. Созданная в год смерти Карла фон Мекка — главного подрядчика Общества Московско-Рязанской железной дороги, к началу нового века она стала крупнейшей на юго-востоке страны сортировочной станцией. Постепенно, с годами, вокруг образовался густо заселенный рабочий поселок. Кварталы которого длинной виноградной гроздью облепили необозримое паровозо-вагонное царство. Станцию, удобства ради, по ходу движения расчленили на отдельные уделы: Кречетовка три, два, четыре, один, пять. Почему назвали в таком загадочном порядке — ведомо только «отцам основателям»…

Разумеется, на узле имелись паровозное и вагонное депо, и несчетное количество железнодорожных служб и предприятий, каждое имело собственную контору и огражденные заборами службы. Трудно представить — сколько нужно людей, чтобы обслужить такую махину, растянутую на пять километров. Поначалу при строительстве станции подвизались артельщики и «охотники» из окрестных сел и деревень, расположенных в пешей доступности. Да и имя Кречетовке дали по названию соседнего старинного торгового села. Затем густо повалил мастеровой люд из ближнего города и окрестного уезда, а позже, при советской власти и из окружающих районов и областей. Народу уйма, с семьями, с малыми детьми — платили как нельзя лучше, такой шанс еще поискать по жизни.

Вот и строились, громоздили собственные домишки поближе к месту работы. Вагонники — рядышком с вагонным, паровозники с паровозным депо, да и другой рабочий люд поблизости. Для привлеченных со стороны специалистов дорога построила казенные строения с многокомнатными квартирами. Высоколобому инженерному персоналу возвели три каменных дома, изысканной столичной архитектуры — с рустованными, ажурной кладки стенами, замысловатыми оконными проемами, парадными лестницами, не хватало лишь кариатид и атлантов под балконами. Но зато — все удобства в наличии. В губернском городе такого жилья еще поискать.

При новой власти бытовые аппетиты инженеров, конечно, уменьшились, однако числом спецы резко прибавили. Пришлось строить так называемые итээровские дома: двухэтажные, простенькие по стилю, одни рубленные из бревен, большинство же засыпных, оштукатуренных по фасаду.

Но советская власть и Наркомат путей сообщения проявили неслыханную заботу и о простом рабочем человеке. В конце двадцатых годов, по единому генеральному плану поселка было выстроено свыше сотни типовых четырехквартирных домов с собственными приусадебными участками и коллективными сараями. Представляете — четыреста семей рабочих железнодорожников получили бесплатное жилье! Пусть удобства на улице, пусть топить печь, но зато — какие хоромы! Просторные комнаты, высоченные потолки, светлые окна, — одним словом, благодать! Жилмассив разместился на Третьей Кречетовке и назывался «Комстрой». Прямые улицы с тротуарами, палисадники ограждены однотипным штакетником. Дождались люди — пришло светлое будущее!