За два года боль поутихла. Мне стало как-то по барабану. А, может, я пытался убедить себя в этом? Слова Егора били по больным мозолям, но отрезвляли. Всё же предательство от того, кому так доверял, не легко простить.

— Катя как? Так и не общались?

— Котёнок, — лицо Егора озаряет свет, который и солнце затмить может. — В консерватории учится. Я пытался с ней поговорить, но она стоически держится. Не хочет меня видеть. Я понимаю её. Я ведь жизнь ей испортил.

— Ничего ты не портил, Егорыч. Это тупое стечение обстоятельств.

— Если бы ты знал, сколько раз я жалел о том, что удар пришёлся на неё. Хотел операцию предложить, а она и слышать не хочет, — я видел, что он и сейчас жалеет.

— Да, как-то криво после выпускного всё пошло.

Молча курим, глядя на звёзды. Когда-то под ними она обещала всегда любить меня.

— А где Сава? — прерывает мои размышления Егор.

Переглянувшись, идём на его поиски. Туалет был на обоих этажах. На первом его не было, поэтому мы идём на второй. Дверь открыта, поэтому осторожно заглядываем и видим следующую картину: Миха уснул в ванной, крепко прижимая к себе вехотку и укрываясь шторкой.

— Ебла-а-ан, — тяну я, а Горыныч начинает ржать и фоткать на телефон, потом включает запись видео.

— Исторический момент, Мих. Для тебя снимаем. В твоей, пусть не постели, но ванне наконец-то нашлась достойная, — переводит камеру на Мишу. — Мочалка!

Заливаясь хохотом, мы решаем не мучить бедного парня. Пусть спит. Саня остаётся спать в шезлонге, где мы его заботливо укрываем зонтом. Сами с Егором, как самые цивилизованные, разбредаемся по комнатам.

С утра встаю раньше всех, спускаясь вниз, чтобы сварить себе кофе. М-да, ну и нагадили мы. Надо бы убраться. И документы в ВУЗ завести, чтобы не висело над головой. Родителям звонить я пока не планировал, хотя был риск, что они узнают от декана, который был их хорошим знакомым.

— Доброе, — выходит Егор в одних шортах. — Фу, ну и свинарник. Надо убраться.

— Поддерживаю.

Мы вчера и на столе танцевали, и круги воздушные в дом заносили, и конфетти.

Егор тоже варит себе кофе, а потом мы принимаем решение будить пацанов. Хитро переглянувшись, идём в ванную. Сава всё ещё сладко спит, крепко прижимая мочалку, и я аккуратно беру душ, направляя на него и резко включая.

— Ай, сука, че за херня? — подскакивает Миха, а мы вылетаем из комнаты, держась за животы и садясь на корточки от смеха. Когда мы понимаем, что он не вышел, а решил заодно принять душ, нас вообще разрывает до слёз.

— Ну че, за вторым? — хрипло от смеха спрашиваю.

Горыныч кивает и мы выходим на улицу. Вчера мы заботливо поставили зонт над Саней, чтобы солнце не разбудило его. Будить мы взяли на себя.

Встаём с одной стороны, с которой легче убежать. Егор резко убирает зонт, а я начинаю поливать из шланга.

— Ай, уроды, — резко раскрывает глаза Емеля и закрывает обратно от слепящего утреннего солнца. Пока он не пришёл в себя, мы с Егором убегаем и дико ржём при этом.

За углом отбиваем друг другу пятюню.

— Мне надо документы в ВУЗ увести.

— Поехали вместе? А Емеля с Савой пусть убираются.

— Не согласятся.

Хитро улыбаюсь. Возвращаемся в дом в надежде, что парни остыли. Они сидят за столом, попивая пивко.

— Уроды несчастные, — бубнят они.

— Падлы.

Мы с Егором пытаемся сдержать смех, рвущийся наружу.

— Пацаны, тема такая, — серьёзно начинаю я. — Дома срач, надо убраться. Поэтому…

— Кто последние два до второго, те и убираются, — орёт Егор, а мы уже бежим, пока до парней вообще доходит что к чему.

— Дважды уроды, — говорит Сава.

— Не нойте. Мне доки надо завезти.

— Лан, езжайте. Доки — это святое, — говорит Емеля.

Странно, что-то они быстро смирились. Через пятнадцать минут мы с Егором красивые едем в город.

— Как думаешь, эти уроды что-то задумали? — спрашивает Егор.

— Думаю, да.

— Че делать будем?

— Смотреть по ситуации. Они редко что-то умное придумывают, — ржу я.

— Тоже верно, — смеётся Егор. — Вечером в клуб завалимся?

— Думаю, да. Соскучился по нашим русским клубам и дракам. Всё-таки наш менталитет я люблю больше.