Виктор одет в чистую футболку и спортивные штаны, что означает, что он будет дома до конца дня.

— Давай пообедаем, — говорит он.

Нет, он приказывает. Он никогда не просит.

— Я бы предпочла умереть с голоду, — бормочу я, обращая свое внимание на Луну, которая уже в стране грез.

— Или я мог бы накормить тебя силой, — угрожает он.

Я вздыхаю и поднимаюсь на ноги.

— Или ты можешь убить меня. — Бросив на него сердитый взгляд, я протискиваюсь мимо него и иду по коридору.

Я сажусь на табурет у островка и смотрю, как Виктор поджаривает куриные грудки, которые он использует для приготовления сэндвичей.

Мой взгляд охватывает каждый привлекательный дюйм его тела, его сильную челюсть, полные губы и темные глаза.

— Ты пялишься, — бормочет он.

— Просто интересно, как ты можешь так легко убивать людей.

Он усмехается.

— Это образ нашей жизни.

— Не моей, — бормочу я.

Его глаза переключаются на меня.

— И твоей тоже, маленькая Роза. Ты родилась в сицилийской мафии.

Я качаю головой.

— Я никогда не была частью этого мира.

Он прищуривается, глядя на меня, и страх пробегает по моему позвоночнику. Это случается не так часто, но когда это происходит, это чертовски неприятно.

— Как ты думаешь, чем зарабатывала на жизнь твоя семья?

Я не знаю.

Когда я молчу, он говорит:

— Это хорошо, что ты не знаешь, маленькая Роза. Не думаю, что ты сможешь справиться с правдой.

Что это значит?

Как будто Виктор может читать мои мысли, он качает головой.

— Будет лучше, если твоя память о своей семье не будет запятнана. Тебе нужно что-то хорошее, за что можно держаться.

Вот он снова делая вид, будто заботится обо мне.

— Ты изматываешь меня, Виктор.

Он замирает, его глаза горят в моих.

— Это первый раз, когда ты произносишь мое имя. — Довольный взгляд изгибает уголок его рта в адски горячей ухмылке, затем он приказывает. — Скажи еще раз.

Качая головой, я соскакиваю со стула.

Прежде чем я успеваю метнуться в направлении лестницы, Виктор встает передо мной, бросая на меня предупреждающий взгляд.

— Прекрати убегать.

Я никогда не остановлюсь.

Я поднимаю подбородок, чтобы посмотреть на него, желая казаться сильнее, чем я себя чувствую.

Виктор поднимает правую руку к моей щеке, и от его прикосновения по моей коже пробегают мурашки. Такое чувство, что каждая клеточка моего тела взрывается подобно фейерверку.

— Не надо, — шепчу я.

Когда я делаю шаг назад, то врезаюсь в островок. Виктор придвигается ближе, пока наши груди не соприкасаются, и его мужской запах окутывает меня.

О, Боже.

Его голос такой низкий и глубокий, что у меня по коже бегут мурашки.

— Не надо что?

Я отворачиваю голову и смотрю на холодильник.

— Ты знаешь.

Когда он наклоняется, я быстро закрываю глаза, но это плохая идея, потому что теперь я чувствую каждое его движение, а его дыхание, скользящее по моей челюсти и уху, вызывает у моей чувствительной кожи безумное покалывание.

Его рука сжимает мое бедро.

— Не прикасаться к тебе?

Я тяжело сглатываю от сильного влечения, заставляющего мой живот напрячься, в то время как жар разливается между ног.

Это неправильно.

— Ты пахнешь аппетитно, маленькая Роза. — Его губы касаются моего горла, и у меня вырывается сдавленный стон.

Он сказал мне похожие слова прямо перед тем, как они убили дядю Рикко.

Толкая его в грудь, я бросаюсь в сторону и бегу к лестнице.

Мое сердце выходит из-под контроля, и всепоглощающий стыд разливается по моим венам, как горячая лава.

Всякий раз, когда меня влечет к Виктору, я чувствую, что позорю свою семью.

Это слишком тяжело. Я не могу справиться с этими противоречивыми эмоциями.

Прячась в своей спальне, я напоминаю себе обо всем, что сделал Виктор, и о том, кто он такой.

Я загоняю все чувства, которые испытываю к нему, вместе с постыдными мыслями подальше, моля Бога, чтобы у меня хватило сил не поддаться им, потому что я не могу влюбиться в него.