Еще один отряд называется Серайи[39]; это пехотинцы, собранные из разных стран. У них есть особый военачальник, который и заботится о них. Каждая народность, из составляющих этот отряд, сражается присущим ей оружием; их — десять тысяч человек. Другой полк называется Зиндж[40], сражается исключительно мечами; их, как утверждали, тридцать тысяч человек.

Все эти воины состоят на жалованье у султана, и каждый из них получает по чипу порцион и месячное вознаграждение. Казна никогда не выписывает требований для солдат, хотя бы даже на один динар, ни на чиновников, ни на подданных; все доходы с областей наместники из года в год передают в казну, а из казны в установленное время выплачивают содержание этим воинам, так что ни чиновникам, ни подданным не приходится страдать от требований солдат.

Кроме того, был еще отряд, состоявший из царских сыновей и сыновей пашей различных стран, собравшихся в Египте; их не считают принадлежащими к составу войск. Там были князья из Магриба, Йемена, Рума, Славянских земель, Нубии, Абиссинии, сыновья Хосрова Дехлевийского, прибывшие туда вместе с матерью, сыновья грузинских царей, дейлемские царевичи и сыновья Туркестанского хакана.

Было там еще и много людей других профессий, как, например: ораторы, литераторы, поэты, законоведы, и все они состояли на жалованье у султана.

При этом никто из вельмож не получал меньше пятисот динаров жалованья, а были и такие, которые получали две тысячи магрибинских динаров. Дела у них не было никакого, только, когда везир открывал собрание, они должны были пойти поклониться ему, а затем снова могли идти по домам.

Теперь перейдем снова к рассказу об открытии канала.

Рано утром в тот день, когда султан намеревается выехать на открытие канала, нанимают десять тысяч человек вести тех лошадей, о которых мы упоминали раньше. Они ведут их по сотням, впереди музыканты играют на трубах, бьют в барабаны и литавры, сзади идет полк солдат.

Так идут от дверей султанского гарема до самой плотины на канале и так же возвращаются назад. Каждому наемному человеку, ведущему лошадь, дают по три дирхема. За лошадьми ведут верблюдов с люльками и паланкинами, за ними мулов с носилками.

В это время поодаль от всего войска и лошадей выехал сам султан. Это был молодой человек, стройный и красивый[41]. Он принадлежит к числу потомков повелителя правоверных Хусейна ибн Али ибн Абу Талиба, да помилует господь их обоих! Волосы на голове у него были обриты. Он сидел на муле, седло и удила которого были без всяких украшений, без золота и серебра. На нем была белая рубашка, а сверху длинный и широкий плащ, какие обыкновенно носят в арабских странах. Такие плащи в Персии называют «дураа», а рубашку, как мне сообщали, называют «дибаки». На голове у него был тюрбан того же цвета[42], в руках — ценная плеть.

Перед ним шли шестьсот человек пеших Дейлемитов в румийских одеждах, тканных золотом; они были подпоясаны, а рукава у них по египетскому обычаю были широкие. Все они несли дротики и топоры и были обуты в ременные сандалии.

Носитель зонтика едет вместе с султаном. Он сидит на коне, на голове у него парчовый, разукрашенный драгоценными камнями тюрбан, на нем одет кафтан, который стоит десять тысяч магрибинских динаров. В руках у него зонтик необычайно роскошной работы, расшитый драгоценными камнями и жемчугом. Других всадников рядом с султаном не было, и перед ними шли Дейлемиты, о которых я уже упоминал.

По правую и по левую руку от него шли несколько евнухов с курильницами и жгли амбру и алоэ. По обычаю народ, если султан приближался к нему, тотчас же падал на колени и молился за него. Сзади него шли везир, старший кадий и многочисленная толпа ученых и вельмож.

Таким образом султан ехал до того места, где для него была устроена палатка, до самой плотины на канале, то есть до устья его. Не слезая с коня, он останавливался там. Через час султану вручали кирку для того, чтобы он бросил ею в плотину. Народ тотчас же устремлялся к ней, кирками, заступами и лопатами разрывал плотину. Тогда вздувшаяся вода своей собственной силой прорывает плотину и устремляется в канал.

В этот день все жители Мисра и Каира идут смотреть на открытие канала и предаются самым удивительным забавам и развлечениям. Первое судно, которое входит в канал, наполнено глухонемыми, по-персидски называемыми «гунг у лал», — это считают за доброе предзнаменование, и в этот день султан раздает им милостыню.

У султана было двадцать одно судно, для которых возле замка устроен водоем площадью в два-три мейдана[43]. Длина каждого из этих судов около пятидесяти гезов, ширина — двадцать гезов. Они чрезвычайно пышно разукрашены золотом, серебром, драгоценными камнями и шелками; если бы я захотел описать их, мне пришлось бы исписать много листов бумаги.

Большей частью эти суда стоят на привязи в этом водоеме, словно мулы на конюшне. В двух фарсахах от города у султана был сад, называвшийся Айн-Эш-Шемс[44]; там имеется родник прекрасной воды, и по роднику сад и получил свое название. Говорят, что этот сад когда-то принадлежал фараону. Около этого сада я видел старинное сооружение: четыре огромных камня, стоявших, как минареты, высотою в тридцать гезов[45]; из верхушек их выступали капли воды, и никто не знал, что это такое.