Шрифт:
Да-а, судя по расположению этой иглы, идём мы сейчас курсом на северо-восток!
— А ночью как? — продолжил любопытствовать.
— А ночью лучше на месте стоять, — серьёзным голосом ответил мужичок.
— Не всегда стоять на месте лучше, — возразил ему. — Стоящего даже улитка обгонит!
И шагнул к трапу. Пройдусь по кораблю, проверю, чем люди заняты. На первой ступени оглянулся, приказал дружинникам:
— Глаз с него не спускайте!
Мужичок понял правильно и повёл себя тоже правильно, никак не отреагировал.
Рассудил я так — в любом случае с его назначением на такую должность хуже не будет. Зато сейчас есть реальная возможность подобрать кадры, действительно хоть что-то соображающие в мореходном деле. Что интересно, я каждого из своих людей по имени или прозвищу знаю, как знаю и то, чего от них ожидать можно. А про этого — ничего. Откуда он взялся, такой неприметный?
Прошёл по гребной палубе, подбодрил гребцов, поднялся на носовую площадку. Вперёдсмотрящих отвлекать не стал. Да и они на моё появление никак не отреагировали, усердно в волны всматривались.
Ростих где-то в носовой каюте, туда чуть позже загляну. Ещё раз оценил скорость хода. До дома добираться в общем-то недолго, таким ходом до вечера должны дотелепать. И гребцов нужно почаще менять. Пусть вся дружина через это дело пройдёт, мало ли кому пригодится.
И ещё одно. Нужно будет обязательно проверить слова новоиспечённого капитана по приходу домой. Историю он мне рассказал красивую и душещипательную, но ведь запросто может оказаться и подсылом от воеводы псковского…
Вильгельма Рига встретила с надеждой, и надежды эти у каждого из встречающих были прямо противоположными. Крестоносцы хотели с его помощью пересмотреть несправедливый, как им казалось, раздел завоёванных прибалтийских земель, а епископ с местным бюргерским советом Риги, наоборот, надеялся оставить такой раздел в силе.
Ещё бы, ведь им этих земель досталось почти две трети!
Не повезло ни тем, ни другим. Все спорные земли папский посланник потребовал передать Ватикану.
Взамен пообещал новый поход на восток, и вот тогда все захваченные земли будут поделены по справедливости!
Только не уточнил, как папский престол понимает эту справедливость…
Зато таким обещанием успокоил разбушевавшихся крестоносцев. Те мало того, что клятвы свои в сторону отодвинули, так ещё и бражничать беспробудно принялись! А пьянство дело такое, постоянно требует наличия звонкой монеты. По Риге простому горожанину в последнее время уже не пройти спокойно. Могли и кошелька лишить в любую минуту, а то и жизнь отобрать по надуманному поводу. Горожанки без усиленного сопровождения из дома не выходили, а девиц вообще взаперти держали!
— Чем скорее начнём поход, тем спокойнее жить станем! — убеждал рижский епископ папского посланника под согласное поддакивание городского бургомистра. — Уберите крестоносцев из города, а уж мы…
Епископ кивнул главе города. Тот сначала не понял такого жеста, на мгновение замялся, но почти сразу сообразил и полез в стол. Вильгельм заинтересованным взглядом уставился на столешницу, словно пытался увидеть, что там такое, чем это его рижане пытаются купить? И тут же себя поправил — нет, не купить, а всего лишь заинтересовать. Это можно. А знать толстяку бургомистру с его епископом о том, что поход этот всё равно бы состоялся, не нужно. Пусть лучше раскошелятся. И не они одни. И торопиться тут не стоит. Горожанки опасаются из дома на улицу выходить? Прекрасно! Чем больше бюргеры Риги от разгулявшихся крестоносцев стонать будут, тем быстрее и с большей охотой мошну свою развяжут!
Глава 4
К устью Наровы корабль подошёл ещё засветло, когда солнце только-только на сосновые лапы прилегло. Словно устало за день. Ещё бы, столько времени сплошная жара и ни капли дождя! Да сколько? С весны, если посчитать!
То, что это именно наше устье, сразу понятно стало, другой такой большой реки не видели за всё время пути. Да и нет тут рек соизмеримых с Наровой. А если и есть, то точно не в нашем районе. И даже не в нашем… Э-э, стоп! Это уже не отсюда. Никто меня не поймёт, если я пошучу подобным образом.
Издалека видно, как река в море впадает, как на стыке течения и набегающих волн рябь появляется. А за рябью снова тихая вода. Мутная, правда.
И жара к вечеру немного спадать начала.
На Тольсбург когда шли, так измучились под таким солнцем. Вдобавок и земля под ногами пересохла. Первый десяток ещё по твёрдому прошёл, а вот остальным уже не так пофартило. Разбили верхний слой, размесили сапогами. И превратился тот в пыль. В мелкую и невесомую, когда в пальцах даже песчинки-крупинки не ощущаются. Трёшь, трёшь, а там пшик. Взвесь.