Бист дёрнул головой, изгоняя слова Отца прочь. Золото пустыни развеялось, всё вокруг заполнил сизый дым, пронизанный тонкими струнами восходящего Орта. Жар пепелища через подошвы. Привкус гари и скрежет песка на зубах.

Так вот какое на вкус горе.

В прошлый раз смерть пришла с солью и ветром. Он до сих пор чувствовал её дыхание, оказываясь на Лантру. А сейчас… Сейчас и Мэй предала его.

«Ни на воде, ни на суше».

Он ненавидел весь мир. Ненавидел себя. Дым становился гуще, укрывая прошлое и будущее вязкой пеленой. Оставляя лишь этот жалкий, утекающий сквозь пальцы момент в настоящем.

Нет больше времени. Есть лишь сейчас.

Шёлковый шнурок прорезает кожу. Лёгкий запах металла. Стук крови в висках.

Кто-то по ту сторону решётки. Слова перетекают, как песок в часах – бесшумно, соразмерно, неотвратимо. Скрип железа. Шаги. Шарканье ног по грязному камню.

И вновь время сжалась до обычного тока. Другие исчезли, даже тот с руками-крыльями. Остался лишь Гость, чья речь как песок.

– Ты нарушил приказ Орму. – Первые песчинки голоса незнакомца. – Вышел на улицы Аббарра в запретное время. Напал на стражу Цветка. Лишил жизни одного и покалечил троих.

Бист не ответил. Ветер и волны не тревожат утёс. Жизнь лишь шум. Он ждал тишины, жаждал покоя. Пустые слова осыпались, как угасшая орхмантиру. Чужие речи проносились мимо его ушей, как крики чаек и стон прибоя.

– Ты искал смерти. Своим безрассудством просил о ней. Но тебе было отказано.

Раздался щелчок. Это лопнуло в кулаке сердце омэйру. Бист разжал руку, отпуская алые искрящиеся крупинки, и слушал, как падает каждая из них. Потом всё стихло. Осталась лишь обжигающая холодом и гневом пустота. Тогда бист поднял жёлтые, как пламя, глаза и посмотрел на Гостя.

У незнакомца было два лица, и бист видел лишь маску, которая, подобно камню омэйро, защищала истинное. Он знал, кто перед ним и от чьего имени он говорит. Тот, кому служил Отец, пришёл к сыну.

– Ты тарука, – песок слов переплавился и застыл острым стеклом. – Тарука Дхару Карш.

– Дхару мёртв, – ответил хриплый голос лишённого сердца.

– Лишь тело, не дух. Твой Отец верил в тебя. Он верил, что дартау лишь предвестник рассвета.

Верил… какое далёкое слово. Из другой жизни, в которой оно имело смысл.

– Я приду позже, когда дым развеется. Когда ты будешь готов.

Гость скрылся, уступая место тишине.

Бист медленно размотал пропитавшийся кровью шнурок и спрятал в карман. Он ещё пригодится, но не для того, чтобы носить талисманы, а чтобы стянуть шею тому, кто лишил его сердца.

Кривая улыбка выгнулась змеёй, но глаза были пусты. Тарука вернётся туда, где все стены превратились в безмолвный песок. Он узнал это, когда первые слова слетели с губ незнакомца. А готов был ещё раньше, когда песок и пепел принесли на своих крыльях смерть.

Глаза вспыхнули жёлтым огнём. Моолонг должен продолжать путь. И когда он сделает ещё один виток, когда его панцирь станет крепче на ещё один оборот Орта, дым развеется, а кровь виновных заглушит привкус пепла утраты.

Серебряный диск неспешно плыл по чёрному омуту неба, окутывая пустыню таинственным мерцанием. Холодный свет скользил по короткой плотной шерсти гваров, по тюкам, притороченным к их спинам, молчаливым всадникам, покачивающимся в такт шагов…

Впереди, в тени Энхар, острыми иглами башен виднелся Аббарр – величественный цветок пустыни, прекраснейший из городов Тхару – земли по эту и ту сторону океана.

У Золотых Врат караван остановился, дожидаясь досмотра. Два всадника отделились от конца живой цепи и поравнялись с караванщиком. Тёмные одежды, хмурые лица, глубокие капюшоны. Серые стражи, тихие тени, служащие лишь звону монет, – наёмники. Всякий связавший свою жизнь с золотым песком и белым камнем знал, что лучше купить безопасность, чем лишиться жизни и каравана из-за нескольких монет.

– Прибыли до рассвета, как уговор и был, – заговорил один. – За стену мы не идём.

Звериная уверенность, цепкий взгляд, старые шрамы, гвар особой быстроногой породы, из вещей лишь перемётная сумка и оружие отличной работы. Караванщик отстегнул кошель и передал наёмнику:

– Хранит вас Мэй и благодарю за дозор.

Тот подкинул пузатый мешочек, спрятал в сумку, криво усмехнулся и приложил правую раскрытую ладонь к левому плечу:

– Обращайся, тарука. Мы проследим, чтоб крайний твой гвар прошёл врата.