– А почему у них глаза закрыты? – Зурри показал на шоры на морде валангу.

– Слишком много песка в воздухе, – страж поправил платок на лице. – У Мякиша отменное чутьё и слух: тёмные подземелья, ночные улицы – никаких проблем. Видишь, на морде усы торчат? Это вибриссы – ими он ловит потоки энергии и следы, которые оставляют тхару.

Мякиш принюхался к валангу, на котором ехали Ашри и Зурри, рыкнул и ткнул собрата мордой в шею.

– Прекрати, – страж потянул поводья и пожал плечами. – Слишком игривый.

– Это точно, – хмыкнула Ашри.

– Это потому, что у него южный норов! – не без гордости заявил страж. – Это северные, аббаррские, унылы, как пустая кружка.

– А разве их не выводят в лабораториях алхимиков Чёрного Цветка? – спросила Ашри, вспоминая рассказ Грава о зверюгах, лишённых сознания.

– Что творят псы, только псам известно, – рыкнул страж. – А своего Мякиша я со слепых глаз знаю.

Ашри усмехнулась. Не просто так Рионтару приставил к отряду своих тхару. Противостояние и напряжение между Белым Псом и капитаном стражи Орму было ощутимо физически. На встрече у Орму, в том, что Рионтару лично сопровождал Моргейта, да даже в том, что Стража Цветка сочла нужным забрать Зурри, опередив псов. В чём причина? Что скрывается под ковром песчаных интриг? А то, что они плетутся, никаких сомнений. Вот только Птичке не хотелось попасть в эту паутину: ни жертвой, ни ткачом. Хватило ей Белых песков, болот Архипелага, огня Борумы и предательств друзей. А неудавшееся похищение дочери силурийского сенатора лишь укрепило её в намерении оставить прошлое в прошлом.

Но валангу стража и правда был «живым», чем-то похожим на Сварга. Какие же эксперименты творятся за белыми стенами Аббарра? Не секрет, что Империя Дракона не гнушается опытами даже над своими гражданами, а живое оружие создавали во всех уголках Тхару до Катаклизма и после. Иначе откуда было взяться птицам, сопряжённым с воздушными кораблями? Или боевым шад-лау с частично заменённой на металл плотью? Разве Сварг поднялся в воздух не благодаря искусству соединять живое с неживым? Если бы не имбиру и камни…

Ашри прикусила губу и оборвала поток мыслей. Если Ину читает её как лист, то на поверхности лучше держать лишь пену.

– А почему его зовут Мякиш? – спросил Зурри. – Валангу же совсем… не мягкие.

– Так точно, – стражник засмеялся. – Но это сейчас! А вот раньше. Он был круглый как мяч и пузо мягкое, как хлебное нутро. А мяукал «мяк, мяк». Кстати, меня зовут Плаш.

Плаш повернулся и подмигнул Ашри, но элвинг лишь хмыкнула.

– Это потому, что когда он был маленький, то падал плашмя, – засмеялся второй страж, осадив свою кошку так, что псоглавому пришлось круто завернуть и уступить ему место с другой стороны от Ашри. – Я Ортас, квартор капитана. А назвали меня в честь Орта: такой же горячий…

– Но мы зовём его Калач, – рассмеялся Плаш, перебивая товарища.

– Квартор – это что? – сморщилась Ашри.

– Это значит, что Золотой Лев доверил ему четверых из своего отряда, – усмехнулся Плаш. – Только вот сейчас из его кварты тут только я. Но наш Ортас сияет так, что того гляди Орта затмит!

– Ты просто завидуешь, – отмахнулся Калач. – Ведь я теперь твой начальник!

– Не слушай его, – Плаш подмигнул Ашри. – Он просто мечтает стать как Караан, вот только мордой не вышел, – Плаш рассмеялся, но, поняв, что смысл шутки не дошёл до элвинг, понизил голос и спросил: – Видела лицо Караана? Он словно всю Бездну прошёл.

– А может, и прошёл, – встрял с другой стороны от Ашри Калач. – Караан – легенда…

– Как ни крути, мы пока в самом низу, но скоро пойдём в рост! – заключил Плаш.

– Уже пошли, – нахмурился Калач. – Только цена вот слишком высокая. Мы вроде как в запасных были, но наши командиры не вернулись из той заварушки у Башни Силы, и вот мы тут.

– А до этого ещё по тоннелям вас вели, – Плаш вздёрнул брови и промурлыкал со странной смесью гордости и кокетства: – Видно, нам суждено вас стражить. К Орму и от Орму.

Ашри устало вздохнула. От этих двоих у неё уже голова шла кругом.

– Слишком много стражей, – фыркнула элвинг. – С эмблемой цветка на груди и без, каменные у Врат Обители, псоглавые на Алее Теней. По обе стороны провала в Бездну… Вот только сторожат плохо, раз всякая хтонь накрыла Мэйтару. У семи нянек дитя без глаза.

Повисла неловкая пауза.

– А как зовут вашего валангу? – деловито поинтересовался Зурри, рассматривая темно-индигового зверя Ортаса с золотыми всполохами на длинных чешуйках, гривой обрамляющих морду зверя.

– Это самый прекрасный валангу во всем Тхару! – подхватил спасательный плот тонущего разговора Калач. – А зовут его Лим!

– Это потому, что калач без лимры – вечер под хвост гвару, – загоготал Плаш.

Ашри натянуто улыбнулась. Зря она сорвалась. Вряд ли хоть кто-то рад этому путешествию и его цели. У всех сосало под ложечкой так, что развлечь жертвенного ребёнка стало первейшей задачей. Но главное, что ребёнку это нравилось, и Зурри с нескрываемым любопытством и удовольствием слушал байки стражей. Элвинг тоже наблюдала. Валангу стражников отличались не только от лишённых искры зверей хранителей, но и меж собой. И для Ортаса и Плаша были больше, чем средство передвижения, даже если не друг, то напарник.