Когда лакей привел меня в апартаменты, я тут же отослал его, жестом напомнив, что хочу жрать. Лакей отвесил поклон и в почтении удалился. Даже из двери вышел, пятясь задом. Мда, а Гиммлер-то неплохо устроился.

Оставшись в одиночестве, я осмотрелся. Мои покои состояли из трех комнат: спальня, где стояла громадная кровать с балдахином и рядом с ней ночной горшок, натурально позолоченный, потом гостиная с кожаными диванами и столиками из дорогого дерева, ну и кабинет. В кабинете — портрет Гитлера на стене.

Я поглядел в окна, но за ними царила темнота. Похоже, глухая ночь. И в ночи видны горы, а еще освещенная караулка у входа в большой парк. У караулки торчали еще какие-то эсесовцы.

Значит так… Я в замке. Наверняка в Альпах, или какие там есть горы в Германии? А замок — явно мой личный, вот в этом никаких сомнений.

Конечно, каждый мальчишка мечтал в детстве о замке, начитавшись рыцарских романов. Но стать сраным Гиммлером не мечтал никто, вот в этом я уверен.

Так что я испытывал противоречивые чувства.

С местом мы вроде определились, так что теперь пора выяснить про время. От того, какая сейчас дата на календаре, зависит, как мне действовать. Если сейчас 1945 — то можно в принципе тупо попытаться сбежать к нашим. Или к американцам, если они ближе. Конечно, американцы или Сталин меня вероятно повесят после Нюрнбергского процесса, и хрен кто из них поверит, что я не Гиммлер. Но лучше уж так, чем быть Генрихом Гиммлером и участвовать в его кровавых преступлениях и черных ритуалах.

Я открыл окно — в апартаменты влетел свежий ветер, пахнувший весной. Головокружительные ароматы. Нет, это точно май, так пахнет только в мае, что в Твери, что в Альпах.

Значит есть надежда, что уже 1945! Хотя…

Я осознал, что в мае 1945 года Гиммлеру явно было не до черных ритуалов. Да и вряд ли он мог тогда так спокойно прохлаждаться в замке. Так что с надеждой это я поторопился.

Я поискал календарь, но вот как раз календаря у Гиммлера не нашлось, даже в кабинете. Блин, как же неудобно без смартфона! Я был дитем современной цивилизации, я привык, что дата и время всегда у меня под рукой — на экране телефона. Теперь пора оставить эти привычки. Тут надо думать.

Я прошел к столу Гиммлера, там лежали документы, в идеальном порядке. И все на немецком, разумеется.

Но, к счастью, арабские цифры использовали даже в Третьем Рейхе. Я взял верхний документ, явно со свежей подписью Гиммлера, еще даже чернила не до конца просохли. Сам документ — какой-то приказ кому-то, «…zu Ernahrungsprogrammen», «an Herbert Backe, Reichsministerium». Кажется, Гиммлер писал что-то некоему рейхсминистру, а больше я не понял ничего.

Но дата на свежайшем документе стояла — 30 апреля 1943.

Ну конечно!

Ночь на первое мая — это же Вальпургиева ночь, лучшее время для любых обрядов. И сейчас именно она. Именно в эту ночь ведьмы собираются на шабаши, а нацистские эзотерики чем лучше ведьм?

А вот год сейчас, выходит, 1943.

В Сталинградской битве фашню разгромили еще три месяца назад, это я из школьного курса истории помнил. А вот больше: не помнил ничего. Стыдоба, конечно, но ничего не поделаешь, у меня были тройки по всем предметам, кроме физры и литературы. Я даже понятия не имел, где сейчас проходит фронт, где стоит, а точнее — прёт на врага Красная Армия. Вошли ли уже наши на территорию Рейха? Без понятия.

Но американцы еще точно не высадились, они только в июле 1944 вторгнутся в Европу, это я помнил.

Ну да ладно. Надеюсь, что узнать свежие новости с фронта — не проблема для рейхсфюрера ??. Точнее: не было бы проблемой, если бы я знал немецкий.

Вот гадость-то. Учись я в школе, где преподают немецкий — все бы обернулось совсем по-другому, я бы уже освоился. А так… А так, как говорится, никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу.

Я вздрогнул, когда открылись двери моих апартаментов.

Но, к счастью, оказалось, что это пока что не расстрельный взвод. Это лакей принес мне еду. А еще пузырек какого-то лекарства. Лекарство воняло анисом, это явно какая-то гомеопатия для полоскания горла. Выходит, что лакей думает, что не говорю я из-за поврежденного или больного горла. Ну и пусть думает. Главное, чтобы меня не раскрыли, как русского попаданца.

Лакей поклонился и вышел. Я же оглядел еду на серебряном подносе. Мда…

Овсянка на воде, два свежих огурца, пучок укропа, краюха зернового хлеба. И вода, мать её, просто вода в графине!