Пункт 4А

Об снаряжении запрещенным к этому порохом СП и сколько составляет 20 тысяч 76 мм выстрелов – об этом уже говорилось.

Пункт 5А

«не проводили контрольный осмотр этих порохов, чем допускали нахождение в них камней гвоздей, щепок и мусора, что вызвало в 1937 году необходимость частичной проверки этих порохов и перерасход денежных средств на их поверку и пересылку.»

Даже и без специальных знаний всем понятно, что гвозди и мусор в порохе не должны содержаться, а их наличие демонстрирует то, что порох просыпается на пол, а потом собирается с него и, как есть, вкладывается в выстрелы.

Русаков стр. 141.

«Порох, случайно рассыпанный по полу, должен быть немедленно собран и отправлен в ведро.» «При просыпании станок останавливают и рассыпанный порох убирают» (стр.143)

То есть снова однозначные нарушения технологии работы с порохами.

Пункт 7 и 7А

Комментарии вообще излишни.

Теперь результат всех описанных деяний в мастерской «Б» или пункт 8 «пересмотр и ремонт вредительски выпущенной продукции за период 1934-37 года только на хранящуюся на складе продукции обойдется приблизительно в 800 тысяч рублей. В такую же сумму, если не более, обойдется ремонт выпущенной ими продукции, отправленной в части за тот же период».

800 тысяч убытка – это много и по нынешним временам, а сколько тогда это составляло?

В 1936 году плановые цены на 76 мм выстрелы колебались в зависимости от вида от 97 до 146 рублей. 122 мм выстрелы – от 186 до 245 рублей. Тысяча штук винтовочных патронов – 160–172 рубля.

Танк Т-26 – 61 тысяча рублей, винтовка – 90 рублей, противотанковая пушка – 10 800 рублей. Пулемет Максима, но без станка – 1152 рубля.

Сумма приближается к стоимости вооружения стрелкового полка, особенно, если вспомнить, что полки мирного времени обычно не совсем комплектны.

У авторов постепенно складывается впечатление, что артсклад № 27 – это своего рода «черная дыра», где бесследно и без всякой пользы для страны исчезают огромные материальные ценности.

В деле Кузьмина есть копия показаний работника военсклада бывшего начальника мастерской «Б» Дробленкова Михаила Константиновича, в которой он касается вредительской деятельности Кузьмина, о которой он имел представление, зная от начальника склада Булгакова. что Кузьмин также является членом заговора. Показания даны им 12 ноября 1937 года. В части документов он назван Дробленовым, и авторам неизвестно, какая версия фамилия правильна.

«Кузьмин на протяжении всей его работы техником-плановиком и начальником цеха мастерской лит. „Б“ умышленно допустил сборку 76 мм выстрелов с малоустойчивыми порохами, подлежащими переделке на складе.

Его же распоряжением при сборке и ремонте 37 мм бронебойных гранат не составил клейм соответственно содержимых взрывчатых веществ.

В июле 1937 года он вредительски установил взрыватели 152 мм гранат на 13 мм длиннее.

Умышлено отправлял выстрелы в негодной укупорке, в результате чего получался перекос

Производственные планы, составленные им, не предусматривают главных технологических процессов

1. Контроль прямизны среза дульца гильзы

2. Контроль клеймения гильзы и укупорки

3. В марте 1936 года при развеске 122 мм зарядов… уменьшал вес»

Про большинство этих вольностей уже говорилось, правда, без указания авторства Кузьмина. Новое – это история с неуказанием вида ВВ в 37 мм бронебойном снаряде.

Следует сказать, что, если речь идет о 37 мм снарядах к танковой пушке Гочкиса и траншейной пушке Розенберга, то они прежде имели разрывной заряд из бездымного пороха, что обуславливало крайне слабое осколочное действие их. Например, известный военный теоретик Свечин, исходя из собственного опыта, оценивал осколочное действие таких снарядов как пренебрежительно малое. [3.] Поэтому замена пороха на более мощное ВВ было нужным делом, но порядок есть порядок – сведения о ВВ положено было иметь на укупорке, самом снаряде, а также в контрольном листке в ключевом гнезде в дне снаряда. То есть опять нарушение правил работы с боеприпасами.

Кроме того, деятельность Кузьмина как техника – плановика, характеризуется так: «Внутри мастерской по цехам никаких планов не было. Техник – плановик Кузьмин, который должен был заниматься планированием работы по цехам, в действительности этой работой не занимался, работа цехов проводилась случайно и самотеком. Кузьмин за болтовней о планах и при поверке т. Стрелковским старался, что планы есть, то есть будут, в общем, занимался очковтирательством» (см. акт проверки, приводимый в деле Массалова).

Далее следует упомянуть о двух описях имущества Кузьмина.

Первая опись. Список изъятого при аресте.

Это удостоверение личности командира РККА, апелляция в окружную партийную комиссию на 6 листах, охотничье ружье 1936 года выпуска с чехлом, 700 гра мм охотничьего пороха и 1000 охотничьих капсюлей.

Вторая опись относится к имуществу его и содержит упоминания о предметах мебели: гардероб, двуспальная кровать, письменный стол, этажерка, сундук, 4 венских стула, кухонный стол, столовый стол, репродуктор, а также предметы обмундирования – брюки галифе, суконная гимнастерка, 2 отреза на шинель и на костюм, сапоги хромовые и ботинки хромовые, 4 пары белья.