Рей отшатнулась. Провела рукой по лицу…

— И ты ему веришь?

— В том-то и дело, что нет, — тяжко вздохнула Астия. — Уверена, это сделал кто-то другой, а тебя этот кто-то просто подставил. И теперь по нашим следам идёт отряд экзекуторов, и я ничего не могу с этим сделать. Экзекуторы меня не послушают.

— Не послушают? Но почему?

— Потому что они всегда подчинялись герцогу, а не мне. Я в эти дела не влезала.

— Ладно. Я поняла, — тряхнула головой Рейна. — Раз им всё равно сейчас ничего не докажешь, мы сделаем так. Ты отправишься им навстречу, а я попытаюсь уйти. Отсюда до Пустоши сорок лиг. Не так уж и много, успею. А в Пустоши им меня не достать.

— Они догонят тебя, ты не успеешь, — покачала головой Астия. — Поэтому мы сделаем по-другому. Я поскачу к Пустоши вместо тебя. А ты поедешь в Удай и укроешься там. Старший сын князя мне должен, тебя оттуда не выдадут. А через неделю дознание разберётся, кто виноват. Я обещаю.

— Спасибо, конечно, но этот план не сработает, — мотнула плечом подруга.

— Не сработает? — удивилась высокородная.

— Да. Потому что у экзекуторов наверняка имеется мой магический слепок. Они нас не перепутают, Асти. Они не купятся на такую простую уловку.

Королева раздумывала не больше секунды.

— Купятся! Обязательно купятся, если ты прямо сейчас передашь мне твоё основное умение вместе с магической сутью… На время, конечно, пока всё не уладится…

Несколько долгих ударов сердца Рейна молча смотрела на Астию, а затем тихо проговорила:

— Это очень опасно. Уверена, что готова… что сможешь принять мою суть?

— Уверена, — твёрдо ответила та.

— Хорошо. Тогда приготовься. Сейчас будет больно…

Астии было действительно больно. Так больно, как никогда в жизни. Но результат того стоил. Она получила чужое магическое умение. Умение уникальное. И не отобранное, а добровольно переданное «донором»…

Дождавшись, когда подруга исчезнет в лесу, высокородная достала связь-камень и активировала-настроила его на нужного абонента.

«Крамос, привет. Это Астия… Договорённости в силе?.. Отлично… Рей будет у вас через сутки… Когда всё закончится, сообщи… Пока».

Убрав артефакт, она мысленно усмехнулась и направила лошадь обратно к замку.

Никаких экзекуторов никто из придворных магов за ними не посылал. Но магический слепок на яде, каким отравили Тирениуса, принадлежал действительно Рейне. Астия накладывала его лично и была абсолютно уверена в том, что дознаватели герцога сумеют его опознать.

А всё остальное сделает Крамос.

И когда с Рейной будет покончено, папаша мальчишки получит неопровержимые доказательства неверности его новой жены, а Крамос опять станет первым наследником князя.

Услуга за услугу. Просто бизнес, и ничего личного…

Старший сын князя Удая связался с Астией через сутки.

«Всё в норме. Сделал, как договаривались», — сообщил он по артефакту.

«Что с телом?» — уточнила высокородная.

«В лесу прикопал. Никто не узнает», — похвастался собеседник.

«Молодец. Жду вас с папашей через неделю…»

Через неделю правитель княжества и его старший сын прибыли на похороны Тирениуса. В траурной церемонии принимали участие и другие соседи-владетели, но только князя Удая «безутешная вдова» пригласила к себе в покои для личной беседы.

Домой князь отбыл сразу же после встречи, коротко извинившись за то, что на поминки он, увы, не останется — неотложные государственные дела требуют его прямого участия.

Что конкретно заставило престарелого князя срочно вернуться в княжество, в соседних столицах узнали спустя пару дней. Особым указом Удай изгнал из страны свою молодую жену и вычеркнул из престолонаследников её первенца, открыто заявив, что он ему не отец. А ещё через месяц князь умер, и новым хозяином княжества стал Крамос, его сын от первой жены…

Положением единственной и полноправной правительницы королевства и герцогства Астия наслаждалась полгода. А потом пришло отрезвление. Управлять государством, а не только лишь царствовать, оказалось сложнее, чем думалось. Однако и это было не самым страшным. Самым страшным для Астии оказалось то, что её магические умения начали внезапно сбоить, а внешность — возвращаться к своему прежнему, довольно невзрачному виду.