15 См.: Успехи физических наук, 1956, 59, вып. 1, с. 130-131.

"Бог не играет в кости!" Мы снова сталкиваемся с "богом", снова в несколько ироническом контексте и снова как с псевдонимом объективного ratio - наиболее общих закономерностей бытия. Эти закономерности не статистические, они определяют не вероятность событий, а сами события. Идея более глубоких и общих закономерностей, действующих за кулисами термодинамики, была, как мы видели, исходной идеей работ Эйнштейна, посвященных броуновскому движению. Эйнштейн понимал - об этом уже шла речь, - что статистические закономерности термодинамики, т.е. законы поведения больших ансамблей, не сводятся к законам перемещения и взаимодействия. Но его интересовала неотделимость высших форм движения от наиболее простых и общих.

Теперь речь шла о статистических закономерностях движения отдельных частиц. Эти закономерности нельзя было объяснить динамическими закономерностями движения каких-то других тел, как это было в термодинамике. Тем не менее Эйнштейн не соглашался считать статистические закономерности исходными.

Попытки уловить универсальные динамические закономерности бытия "сугубо спекулятивным образом" не удовлетворяли Эйнштейна, и он ждал, что в будущем найдут "более осязаемый фундамент для подобного воззрения". Поэтому он не мог высказать Борну какие-либо аргументы общезначимого характера и говорил о субъективной интуиции, заставляющей его верить в универсальную динамическую закономерность мира. В 1947 г. Эйнштейн снова пишет Борну:

"Мою физическую позицию я не могу для тебя обосновать так, чтобы ты ее признал сколько-нибудь разумной. Конечно, я понимаю, что принципиально статистическая точка зрения, необходимость которой впервые ясно осознана была тобой, содержит значительную долю

540

истины. Однако я не могу в нее серьезно верить потому, что эта теория несовместима с основным положением, что физика должна представлять действительность в пространстве и во времени без мистических дальнодействий. В чем я твердо убежден, так это в том, что в конце концов остановятся на теории, в которой закономерно связанными вещами будут не вероятности, но факты, как это и считалось недавно само собой разумеющимся. В обоснование этого убеждения я могу привести не логические основания, а мой мизинец как свидетель, т.е. авторитет, который не внушает доверия за пределами моей кожи" [16].

Несколько позже Эйнштейн снова писал Борну, с которым очень хотел повидаться:

"Мне понятно, что ты видишь во мне старого грешника. Но я так же ясно чувствую, что ты не понимаешь, как я попал на свой одинокий путь. Конечно, ты не согласился бы с моей установкой, но она бы тебя развеселила. Я тоже обрадовался бы возможности со всех сторон ощупать твою позитивистскую философскую платформу. Но, по-видимому, нам не удастся сделать это в нашей жизни" [17].

Когда Борн по просьбе Зелига комментировал это письмо, он написал, что не сочувствует позитивизму и что Эйнштейн был приверженцем классического детерминизма. Последнее требует оговорок.

Эйнштейн не считал статистические закономерности основными закономерностями бытия. Он полагал, что основные закономерности определяют не вероятность событий, а сами события. В письме к Зелигу Эйнштейн говорил, что поле, определяющее события в каждой точке пространства, кажется ему элементарным понятием.

"В моих взглядах на основы физики я расхожусь со всеми моими современниками и поэтому не могу себе позволить выступать от имени теоретической физики. Я не верю в необходимость статистического характера основных законов и вопреки почти общему мнению современников считаю по крайней мере мыслимым, если не достоверным, тезис об элементарном характере понятия поля" [18].

16 Успехи физических наук, 1956, 59, вып. 1, с. 131.

17 Seelig, 395.

18 Ibid., 396.

В письме Джемсу Франку Эйнштейн говорил:

541

"Я еще могу представить, что бог создал мир, в котором нет законов природы, короче говоря, что он создал хаос. Но чтобы статистические законы были окончательными и бог разыгрывал каждый случай в отдельности, - такая мысль мне крайне несимпатична" [19].

В 1948 г. Эйнштейн писал Инфельду о беседе с одним физиком, защищавшим официальную точку зрения на квантовую механику. Эйнштейн говорил, что он был восхищен научной изобретательностью своего собеседника.

"Однако дискуссия с ним очень трудна, ибо разные аргументы имеют в его глазах совершенно другой вес, чем в моих. Мое твердое следование логической простоте и отсутствие доверия к ценности критериев теорий, даже тех, что производят большое впечатление, если речь идет о принципиальных вопросах, для него непонятны. Он находит такого рода позицию обособленной и странной, как все, кто считает, что квантовая теория близка к сути дела" [20].

19 Seelig, 396.

20 Успехи физических наук, 1956, 59, вып. 1, с. 174.

Одного этого письма достаточно, чтобы понять смысл эйнштейновской "логической простоты". "Логическая простота" представляет онтологическую характеристику бытия, она утверждает существование объективного ratio, объективной детерминированности процессов природы. Но эта детерминированность воплощалась для Эйнштейна в "классическом идеале", очищенном от произвольных постулатов абсолютной одновременности и абсолютного пространства.

Теория в этом отношении шла дальше своего творца.