Обе сделали по глотку.

— А водички нет? — Ребенок, отдышавшись, скривился от вкуса напитка.

— Нет, воды нет. Тихо! Сюда кто-то едет. Тоша, под обрывом есть ниша, там можно устроиться на корнях березы. Давай туда. Быстро!

Схватив новоприобретенное имущество, успели только нырнуть под обрыв, как на поляне показался огромный черный «Хаммер» с тонированными стеклами.

Из машины вышли двое вполне интеллигентного вида молодых людей в офисных костюмах, ведя диалог:

— Макс, что ж ты такой любопытный? Кто-то устроил большой бумс и что? Нас ждут в аэропорту, там еще двух девочек за бугор переправлять, а мы тут время теряем.

— А ты Боря, возьми бинокль и внимательно на номера машинки посмотри, что внизу грохнула. Вон номерок-то в сторонку отскочил.

Тот выполнил просьбу приятеля:

— Матерь Божья! Так это Димка что ли с жизнью рассчитался? Вот это да! А девки где? Вместе с ним что ли?

— Боря, валим отсюда, валим, пока нас не припрягли и не расписали. Не знаем мы ничего, никого не видели и ничего не слышали. Мы только в аэропорту ждать будем до утра, а потом позвоним, скажем, что нет никого. Пусть сами ищут. Боренька, давай, дружочек. Жить-то как хочется, ой как хочется! Бегом отсюда! Бегом! Бегом!

Ксения и Тимур уселись в машину. Девушка назвала адрес, и они поехали. Тимур нервничал, не зная чего ожидать от человека, который назвался Витькой. Там, на перевале был уверен, что именно своего друга он собирал по частям. Тела не было. Было кровавое месиво. Только Витькины часы остались лежать и показывали семнадцать тридцать две, на гравировке значилось: «Любимому сыночку Витеньке. В день рождения».

Подъехали к типовой высотке. Шестнадцать этажей.

— Нам на четвертый.

Поднялись, Ксения своим ключом открыла квартиру и в нерешительности остановилась:

— Иди.

И он пошел. Заранее знал, что скажет и каков должен быть ответ. Только будет ли правильным этот ответ? Опасаясь этого, еще из коридора вполголоса спросил:

— Витька, это ты сигареты перепрятал?

И с облегчением услышал:

— Ага. Я. Агриппа узнала про тайник. Нас Петька Смола заложил.

Это действительно был Витька. Это они собрались первый раз покурить и стырили полпачки сигарет у Витькиного отца. А школьная уборщица, Агриппина Васильевна, гроза курильщиков и хулиганов, узнала и забрала то, что они спрятали в воздуховоде в тупичке, около мужского туалета. Память об этом осталась надолго. В училище хотели провернуть тот же номер, но там была не Агриппа, а старший прапорщик Дувайло, который после этого стал для всех Агриппой.

А эти двое сейчас сделали шаг навстречу друг другу.

— Тимур.

Порывисто обнялись. Стояли не долго, но стиснув друг друга до хруста костей. Наконец-то добрались до дивана и устроились рядом.

— Витька, ты — балбес! Не мог позвонить?

Дружок вытаращил глаза.

— Чего идиота изображаешь? Адрес у меня тот же, телефон на тумбочке на том же месте, номер не поменялся. Родители вечером с работы приходят и вокруг него круги нарезают. Вдруг кто позвонит?

— Нашу дыру заделал?

— Отец заколотил, когда мы в первую чеченскую ушли.

Витька, кивнул и повесил голову. Тимур хлопнул его по спине:

— Давай все воспоминания потом. В общих чертах проблемы знаю. Все будет, как отец командир скажет. Рассказывай про свое состояние.

— Нечего рассказывать, — Витька поднял штанины. Ноги были искромсаны. Мышцы, сухожилия, все это срослось в каком-то комковатом и бесформенном виде, выглядело жутко. Кости криво топорщились и не добавляли чего-то доброго к внешнему виду искалеченных ног.

— Ясно, собирайся. Поехали.

— Куда?

— В госпиталь. Куда же еще?

— Меня не возьмут.

— Ксю, шмотки собери, — скомандовал замершей в дверях подружке.

— Давай, Вить, похромали!

Оба прекрасно помнили и эту шутку.

В училище их учили мотать портянки. Однажды отец командир держал одну из своих недлинных, но судьбоносных речей:

— Ребятки, кто его знает, как она, судьба, сложится. Вы можете оказаться там, где спасти могут только портянки. Помните, ноги для солдата — это самое главное после головы и пуза. Учитесь, шалопаи.

Эти науку пропустили мимо ушей. Наутро тревога и приказ: ноги в сапоги. В портянках. Конечно, намотали, как получилось, и после пятичасового марш-броска снесли кожу на ногах так, что в лазарете месяц провалялись, а потом еще месяц из нарядов не вылезали.

Сейчас вспоминая эти дни, оба улыбались и хромали к машине. А Ксения, закусив кулачок, наблюдала за ними из кухонного окна. Слезы катились из глаз, но это были слезы облегчения. Если что-то можно было поправить, Тимур все сделает для этого. И она уже больше не одна со всеми бедами, у нее появился помощник, а у брата — надежда.