В этот вечер много пели, смеялись байкам, которыми веселили всех обе компании. Девочки умилялись маленькому Арсению, который спокойно праздновал день рождения любимой тети в компании няни в детской комнате, тихонько делились впечатлениями и сведениями о мальчиках, преподавателях, практиках, подработках и халтурах.

Так в дружной компании иняза появился квартет из консерватории: Филипп Бурмистров — скрипач, Лера Савинова — пианистка и Ксения Задонцева — гитарист. Она именно так и сказала — гитарист, в женском роде употреблять ни в коем случае нельзя. Лиля поинтересовалась Игорем. Девчонки смеялись от души. Игорь Платонов — баритон, восходящая звезда мировой оперы, дипломант, номинант и прочая, и прочая, и прочая. По секрету было сказано, что не бабник, — НО! — за ним половина девок из консы засохло, вторая половина в процессе. А любовь у него только одна. И угадывать никому ничего не пришлось, потому, как все хором сказали:

— Музыка!

Эти пять часов просто пролетели. Жаль, но праздник закончился. Арсений давно спит. Всех своих развезут по домам Гаррик и Пьер. Музыканты поедут с Игорем. У всех договорено о встречах, звонках, все обменялись телефонами и скайпами. Усталые, довольные друг другом и веселым вечером, они расстались, чтобы, может быть даже завтра встретиться снова.

Утро для Регины началось скверно, высокой температурой и головной болью, похоже на последствие пятиминутной прогулки под осенним дождем. Вылезать из постели совсем не хотелось, но на балконном подоконнике уже сидел Мурзон, внимательно вглядывался в стекло и периодически скреб по нему лапой.

Пришлось встать, впустить зверя в дом и насыпать ему корма. Завтрак был встречен с благодарностью и приветственным топтанием по одеялу.

Телефонный звонок выдернул из какого-то не то сна, не то бреда. На экране значилось «Амыр». Она взяла трубку.

— Привет, Амыр.

— Что с тобою?! Ты заболела! Ты сейчас дома?!

— Амыр, миленький, не кричи. У меня нет сил, просто нет сил. Вот отлежусь немного, и все будет нормально. Завтра буду уже как огурчик.

— Зелененький и с пупырышками. Ладно, отлеживайся. Вечером позвоню. Телефон положи рядом. Очень прошу, положи его рядом. Слышишь?

— Слышу. Положу. Не беспокойся за меня. Все будет нормально, только отдохну немного.

Амыр чувствовал Регину очень хорошо, так, если она была с ним одной крови. Недаром ему сегодня не спалось. С трудом, но поднялся в самый темный час ночи и пошел петь в дальний блок, который только вчера освободили и уже отмыли. Шаман знал, что палаты, расположенные в старом здании, это то, что ему сейчас нужно. Все-таки девятнадцатый век, там стены по полтора метра, потому звукоизоляция отличная. Потому шел туда разговаривать с предками.

На посту сидела сестричка, перебирая какие-то бумаги. Девушка заполняла документы и его не видела, да и видеть не могла. Никого волшебства, это «магия» разведчика. Его дед тоже мог отводить глаза или пройти с человеком почти рядом так, что его и не заметят.

Зашел в палату. Плотно закрыл дверь, сначала осмотрелся, сел на пол, закрыл глаза и запел. Голос звучал на грани слышимости, а он взывал к душам ушедших предков, чтобы помогли глянуть на ту, о которой так беспокоился. И увидел. Регина лежала у себя в комнате, свернувшись калачиком. Ее бил озноб, девушка тихонько то шептала, то снова вскрикивала — опять бедняжку мучили кошмары.

Амыр изменил тональность, изменил темп и уже что-то наговаривал, речитатив все убыстрялся и убыстрялся, пока не закончился громким выкриком.

Поднявшись с пола, пересел на край не застеленной кровати. Силы быстро покидали его. Но теперь шаман был спокоен, за его девочкой приглядят и до утра все будет хорошо. Девочка будет под присмотром и ни один дурной сон ее не потревожит. А утром все изменится. Об этом уже позаботятся.

Утром Амыра потеряли. Начался обход, а пациента нет. Нашли спустя минут сорок. С таким сложным переломом, после операции, ему запретили подниматься вообще. А тут этакое. Как!? Как он поднялся и дошел по длиннющему коридору в дальний блок? Как его проворонила постовая сестра?! Алексей Давидович Лоор — фронтовой друг Амыра, его ординатор, он же грозный начмед, устроил персоналу разборки и репрессии. Амыра мгновенно уложили на каталку и бегом повезли в рентгеновский кабинет, а потом в палату интенсивной терапии.

Алексей Давидович спешно звонил Лукину. Неделю назад Сергей Владимирович приехал специально, чтобы оперировать Амыра, и должен был улететь транспортным бортом в десять. Часы показывали без четверти. Трубку долго не брали, это не добавляло оптимизма. Наконец-то на том конце недовольно засопели:

— Да, Леха, что случилось?

— Возвращайся. Он самостоятельно ночью прошел больше пятидесяти метров. Сейчас в палате интенсивной терапии без сознания. Давление низкое и дальше падает.

— Тьфу ты, вашу мать! Кого в среднем персонале держишь?! Титьки наголе, подолы по самое не могу! Куда смотрела дежурная! Еду!

Алексей Давидович сидел около кровати шамана и изводил себя и своего друга вопросами.

— Что ж ты, Амыр, творишь-то?! Что тебя, друг любезный, понесло в дальнюю палату? Что ты там забыл, зараза алтайская?!

Или он казах? Может и бурят. Все это не отменяет вопроса, что с ним произошло? Только бы успеть. Только бы успеть!

Лукин тоже нервничал. До госпиталя не ехали, летели с мигалкой и сереной.

Шагнул в палату, на ходу натягивая халат:

— Что тут у вас? Кровотечение?