Макс ухмыльнулся:

— Хитруша.

Самира оправдывалась:

— Ну, они же не совсем мне запретили, тогда было бы скверно... Мама только подрасти велела... Где сейчас особенно весело?

Максимилиан задумался:

— У Флавиана неплохо. И весело, и пристойно, только тебя надо будет немножко привзрослить... Обещаешь в гляделки не играть?

Самира, внутренне ликуя, энергично кивнула головой:

— Угу!

***

Самира, выглядящая как роскошная молодая женщина, неприступная и прелестная, появилась в пиршественном зале под руку с Максимилианом, и тот представлял ее собравшимся как племянницу. Его компания и ненавязчивое наблюдение отбили у многих парней охоту приударить за красоткой, при правителе их смелость шалить куда-то улетучивалась.

Однако общее настроение не распространялось на хозяина вечера, который счел долгом чести пригласить чудесную гостью на танец. Флав приветливо поклонился, а потом направился через огромный зал — просто, свободно и грациозно, девичье сердечко сошло с ума, отбивая неровный ритм.

Самире чудилось, что весь воздух покинул ее грудь, и обмякшее тело вот-вот упадет на пол, в реальности же царственная красавица стояла, гордо выпрямившись, и взирала на шествующего к ней Флава с торжествующей улыбкой.

Правда, возрадоваться до конца не удавалось, и ей мешало не только ее собственное волнение, но и состояние Флавиана. Он был обаятелен, остроумен и величественен, но пристально наблюдавшая за ним Самира замечала бросаемые им украдкой взгляды в сторону, полные тоски, когда Флаву казалось, что на него никто не смотрит. В эти моменты он выглядел настолько мрачно-печальным, что Самире дико хотелось взять Флавиана под руки и спросить:

— Что с тобой происходит, милый? Что тебя тревожит? Могу я ли развеять твою печаль?

В действительности она оставалась всего лишь маленькой девочкой, которой позволялось ждать, улыбаться и принимать невинные знаки внимания.

Флавиан, наконец, подошел к ней и затем легко повел ее в танце. Он умело шутил и отменно играл роль баловня судьбы, все глаза в зале были устремлены на мягко скользящую пару, и Самира догадывалась, что рискует получить родительский нагоняй, впрочем она прекрасно знала, что Максимилиан примет основной удар на себя.

Танец был единственным ближайшим и доступнейшим способом установить личный контакт, и Самира использовала искуснейшую телепатию, проводя долгие тренировки перед решающим моментом: слышать ее должен был только Флавиан и никто иной.

Самира молвила словно невпопад, пропустив очередную шутку Флава мимо ушей:

— Ты стараешься казаться веселым, а на душе у тебя камень... Мне можно доверять...

Флав усмехнулся:

— Что, это столь заметно?

Самира густо покраснела, невольно выдавая себя.

Флавиан тихо ответил:

— Значит, не заметно никому, кроме особ пристрастных, — он выделил «страстных». — Твоя симпатия мне льстит, царевна.

Самира, осознав, что допустила лишнее, парировала:

— Я еще маленькая. Но, надеюсь, я хороший друг. А страстные мужчины наша гордость!

Флаву понравился комплимент, он улыбнулся совершенно искренне. Задумался.

Лукас не дал особых шансов их отношениям с Паолой, спустя какое-то время страдания по несбыточному надоели бы ему, и Флавиан принялся бы за поиск новой подруги. Стоило ли ему обратить внимание на юную царевну?

Некогда он до безумия пылко желал связать судьбу с особой правящей крови. Теперь судьба, словно извиняясь за опоздание, не только вручала ему смелую красавицу, проницательный Флав догадывался об отношении ее отца к развлечениям, но и совершенно очевидно в него влюбленную.

С Поли Лукас советовал поступить вольно:

— Ты же не выдал ей государственные тайны. Да, она знает, что мы не люди, ну и пусть знает. Мало ли не-людей в Городе! А за поползновениями Дамира к людям за информацией я четко слежу. Не нужно никакого насилия над ее памятью.

Конечно, Флавиану хотелось услышать слова поддержки и одобрения. Прощаясь, Лукас хмыкнул:

— Что ж, заходи, когда пожелаешь. Чем смогу, помогу.

Они столько подкалывали друг друга в прошлом, что Флавиан не мог не улыбнуться:

— Времена меняются, царевич.

Лукас сумел бы подсказать ему правильные фразы, а Тамико напитать своей любовью, но это была слишком личная ситуация. Флавиан понимал, что прекрасно справится с ней сам, но сильно хандрил.

Он призывал дождь и стоял под ним, омываемый струями, капли смешивались со слезами о влюбленности, которой не суждено было пустить корни...

Пришло время расстаться с Паолой, такой беззащитной, по-детски наивной и невероятно хорошей, но не вполне анамаорэ по духу, и Флавиан с тоской вспоминал приятные минуты, случившиеся в их общей истории.