Он рядом. Слишком близко. Не справляюсь с эмоциями, хватаю его за ворот рубашки, сжимаю руку в кулак и злобно восклицаю:

— Почему, Арсен? За что? Что я тебе сделала, что ты так со мной поступил? Была плохой женой? Чем-то обидела? Нет… что-то другое… Но что, Арсен? Скажи!

Он замирает. Черная бездна отступает, там появляется знакомое выражение, на миг, кажется, что вернулся любящий Арсен, тот мужчина, ради которого я была готова на все. Я его любила безумно, дышала им, жила. И вот его глаза почти как раньше, губы изогнуты в грустной полуулыбке. Он изучает мое лицо, очень пристально, физически ощущаю его взгляд.

Арсен придвигается ближе. Тепло его тела прошибает огненной волной, будоражит незабытое, такое знакомое, но уже чужое, далекое.

— Могло быть хуже, — убирает упавшую мне на глаза челку. Прикосновения нежные, легкие, болезненные. — Намного… хуже, — закрывает глаза. Делает глубокий вдох. Чувствую, что внутри него происходит какая-то борьба.

— Зачем? — снова повторяю. — Ведь ты мог просто развестись. Прошли чувства, встретил другую, да что угодно… зачем… так? Зачем, Арсен? — именно это «зачем» на повторе звучит у меня в голове. Это слово режет и кромсает меня каждую секунду.

Возможно, я себя обманываю. Но есть вероятность, найди я ответ, станет легче. Уйдет эта невыносимая боль, что терзает меня, не давая малейшей передышки.

— Не копайся в этом. Живи… Т… — с его губ едва не срывается мое имя. Нутром чую. — Наталья… Владимировна… у тебя есть все для этого. А не должно было быть. Лучше тебе не знать, какая судьба тебя ждала.

— А ты такой благородный рыцарь меня спас? — морщусь от его слов.

— Рыцарь? — выгибает бровь. Скалится. — Нет… я подонок. Можешь подобрать словечки похлеще. Соглашусь. Со всем соглашусь… Наталья Владимировна.

— Зачем?! — не спрашиваю, стону.

— Я бы назвал это наградой. Благодарностью, — наклоняется еще ближе, едва не касается моих губ своими губами.

Отталкиваю его. Мозг разрывает от дикости и нереальности его слов.

— Ты сумасшедший? Может тебе просто лечиться надо? Как может адекватный человек, забирая у матери сына, лишая ее родителей, всего, что ей дорого, нести с благородным видом подобную ахинею?! — если бы у меня были силы, я бы сейчас в порыве ярости разорвала его на мелкие кусочки.

Его ужасающие слова набатом продолжают звучать в голове.

— Возможно, пройдет много лет, и ты поймешь. А если нет, время тебе поможет. Ты еще молода. У тебя будут дети, — тон тихий, успокаивающий.

А меня еще больше колотит, я будто попала в жернова и ощущаю, как мои кости, мои внутренности перемалывают.

— Мне нужен мой сын! Все! Живи как хочешь, делай, что пожелаешь!

— У тебя нет детей, Наталья Владимировна, — черная бездна вновь поглощает его глаза. Передо мной снова абсолютно чужой человек, даже не человек, нечто жуткое потустороннее.

— Ты ведь можешь видеть, Диму. Можно договориться. Обо всем! Но не так! Не так бесчеловечно! Не хорони меня! Не отбирай все! Сын — он моя жизнь… и ты… — дальше не продолжаю, на смену ярости приходит отчаяние.

Унижаюсь. Прошу.

На что надеюсь?

Вытянуть из глубин монстра человечность?

Глупая попытка.

— Забудь все. Мой тебе совет. Считай, что прошлое тебе приснилось. Сейчас ты идешь к машине, садишься за руль и едешь по адресу прописки, — он смотрит сквозь меня, словно больше не видит. — Если вернешься в город, будут проблемы. Из которых не выпутаешься. И решетка — это самый мягкий исход. Не заставляй меня пожалеть о принятом решении, подарить тебе шанс на новую жизнь, Наталья Владимировна.

Понимаю, что он осуществит все. Он уничтожит меня, если не повинуюсь. Арсен не кидается пустыми угрозами. Он готов действовать.

— Я не могу! — не удается сдержать слез.

Подбегаю к сыну. Беру его на руки. Прижимаю к себе. Мы одно целое. Он моя кровиночка. Долгожданный и любимый, мой свет.

— Не могу, — повторяю, завывая, — Отдать тебе его. Отказаться. Пока жива, не смогу…

Хочется орать в голос. Биться о стену. Выть. Крушить все. Умолять. Стонать. На колени падать. Я готова на все. Только не потерять сына.

— Сможешь, — говорит пугающе спокойно. — Человек на многое способен. Иногда мы даже не представляем на что.

— Не отдам! Не оступлюсь! — делаю несколько шагов от него с сыном на руках.

Арсен в два шага преодолевает расстояние, оказывается около нас.

— Я могу привлечь полицию. Ты украла ребенка. Я это докажу. Могу попросить… о многом… и об соответствующем отношении к похитительнице моего сына. Я этого пока не делаю, но не испытывай мое терпение. Я могу передумать.

Он загнал меня в угол. Все на его стороне. А я безвольная, бесправная. Я ничего не могу. И я никогда этого не забуду. Никогда не смирюсь. Никогда не прощу.