Муж говорит, что все деньги уходят на развитие бизнеса. А мне много и не надо было. Главное, чтобы в доме был уют и гармония. Нам на все хватало, так чего мне было жаловаться?

Собрав еще кое-какие вещи, выхожу из комнаты, иду к Сереже. Помогаю ему упаковать все. Мы делаем все быстро, без лишних разговоров, действуем синхронно.

К счастью, муж и его мадам, так и не вылезают из туалета. Нам удается улизнуть, без лишних препирательств.

Вызываю такси. За город очень дорого. Но в такое время иначе не добраться. Первые дни побуду у мамы, а дальше определюсь.

Подруг кроме Анжелы у меня нет. Глеб говорил, что они все завистницы и только будут портить наше счастье. После школы и института, когда казалось бы подруги, мешали меня с грязью и смеялись надо мной, я ему охотно верила.

— Я тебе и подруга, и друг, и любящий муж, — всегда говорил Глеб.

Я с ним соглашалась. Верила безоговорочно. Ведь если бы не он, не знаю, как бы выжила тогда. Одним этим своим поступком он заслужил мое доверие.

Такси приезжает быстро. Всю дорогу сидим в обнимку с Сережей. Хочется разрыдаться, но сдерживаю слезы. Вроде бы действую, что-то делаю, а боль только усиливается, вместе с осознанием реальности.

Но почему-то больше болит прошлое, чем настоящее. Словно Глеб своим поступком воскресил то, после чего, я думала, что не выживу. То, что не в состоянии вылечить время. Я научилась жить, дышать, но каждую ночь вижу один и тот же сон… Свою сказку, которая на деле оказалась кошмаром. Предательство, после которого я так и не смогла полностью оправиться. Никогда не смогу.

А сейчас все объединилось в один ядовитый комок, он душит, давит, мешает дышать. А сердце… от него уже ничего не осталось. Только из-за любви к сыну, из-за новой жизни во мне оно продолжает биться.

— Тебе чего? — такими словами встречает меня Максим у калитки.

— Я пройду, — говорю твердо. Еще не хватало мне оправдываться перед ним.

— Тю… — издает непонятное.

Мама встречает меня в дверях.

— Машунь, что случилось?

— Сереж иди в дом, — говорю сыну. Когда он скрывается в дверях, выдаю, — Застала Глеба и Анжелу в кровати сына. Догадайся, чем они занимались?

— Глеб и эта вертихвостка? Неее, — морщит нос. — Ты что-то не так поняла, — машет рукой, словно отмахивается. — А ты лекарства мне привезла?

— Мам, когда я могла успеть?! У меня такое дома! — едва держу себя в руках.

— Ничего, завтра поедешь и купишь. У нас тут Люда приехала, — сообщает, косясь в сторону дома.

Люда — моя сестра по отцу. Она давно уехала из дома и с мамой они не в лучших отношениях.

— Что-то случилось?

— Помощь ей твоя нужна. Потому не вовремя ты затеяла ссору с Глебом. Лучше помириться.

— Это не ссора, мама! Ты вообще меня слышала?! — устало опускаюсь на лавочку у входа. Ноги совсем не держат.

— Я тебе давно говорила, ни к чему хорошему твоя дружба с Анжелкой не доведет, — гладит меня по голове. — Девица без роду и племени, хваткая, хитрющая, твоего отца умело к рукам прибрала, хочет и на Глебушку замахнуться! Только ты ей спуску не давай! Фиг, мы такого мужика отдадим! Я с тобой доченька, мы справимся!

— Он мне даром не нужен! Он с ней восемь лет или больше! Возможно, папин младший сын от Глеба! Ты хоть понимаешь, с кем я жила! Видеть его не могу! — больше нет сил. Из глаз льются слезы. Задыхаюсь в рыданиях.

— Ты не горячись. Это все домыслы. Что, такому как Глеб, делать рядом с вертихвосткой столько лет? Накрутила себя. Поговорить вам надо нормально.

— Ты не слышала, как они издевались! Что мне говорили! — продолжаю заливаться обжигающими слезами.

— На эмоциях, Маш. Прекращай мокроту разводить. Поверь моему жизненному опыту, такие как Глеб, на дороге не валяются. За него бороться надо, а не так просто отдавать! — берет меня за подбородок и заставляет посмотреть себе в глаза.

— Ты папе пока не говори. Я не знаю, как ему сообщить, — закусываю губу.

Очень переживаю за отца. Сердце у него очень слабое, а он еще так тяжело работает. Если из-за этих новостей с ним что-то случится, не переживу.

— Я дура, по-твоему? — мама хмурится. — Если расскажу, на всю деревню скандал будет. Анжелке тогда руки развяжу. Эн, нет. Нам Глеб самим нужен! — довольно улыбается. — А папаша твой, раз выбрал себе ношу, так пусть и дальше тянет свою гулящую бабень.

— Не нужен, Глеб! Я его не прощу. Никогда к нему не вернусь, — перестаю плакать и говорю твердым голосом. — Уясни это, мама!