Лариса Эдуардовна уехала, сразу стало легче дышать. А когда приехали Светлана с родными, я от счастья прослезилась.

— Зоя Ивановна! Павел! Я так рада, что вы согласились на переезд!

— Ох, тяжко мне такие перемены даются, — вздыхает старушка. — Только как же тебя-то оставить! Да и на внучку полюбуюсь напоследок.

— Мам! Прекращай! Никто тебя на тот свет не отпускает! — весело говорит Павел. Подъезжает ко мне и добавляет, — Только неудобно все равно, Лер, как иждивенцы в хоромах. Мы много вещей с собой не брали. Я пару картин прихватил, краски, самое необходимое.

Парни как раз заносят в дом холсты.

— Ты очень талантлив, Паш, — говорю искренне.

— Ой, брось, — машет рукой. — Так мазня, никому не нужная.

— А ты пробовал продавать?

— Не смеши, Лер, — опускает голову, голову в плечи вжимает, словно мгновенно уменьшается в размерах. — Мне еще не хватало посмешищем стать.

— Паш, я, конечно, далеко не эксперт. Но твои картины, те, что я дома у тебя рассматривала, и сейчас увидела, они невероятно реалистичны, мрачные, завораживающие, таинственные, от них сложно взгляд отвести.

— Мне не нужна жалость, — поджимает губы.

— А если я попробую их продать? — хватаюсь за безумную идею, возникшую у меня в голове.

— Шутка не удалась, — сразу замыкается в себя, словно отгораживается.

— Я не шучу. Работая в ветеринарной клинике, я вела социальные сети, договаривалась о рекламе. Конечно, это разные вещи, но я могу попробовать. Паш, — беру его за руку, — Хуже ведь не будет.

— Будет! — восклицает с запалом. — Стану посмешищем!

— Не станешь, — заявляю твердо, ловлю его взгляд. — Ты талантлив!

— Ай, — машет рукой. — Делай что хочешь. Отвлекись от проблем, — становится немного мягче. — Но если ничего не получится, не жалуйся.

— Не буду! — наклоняюсь и целую его в колючую щеку.

Когда в жизни дурдом, иначе охарактеризовать происходящее не могу, то действительно необходимо себя чем-то занять. Иначе мысли убивают.

В голове тут же выстраивается четкий план, что необходимо сделать в первую очередь. Откладывать задуманное не собираюсь.

— Ого, какие хоромы, — старушка удивленно смотрит по сторонам.

— Лариса Эдуардовна снимает этот дом. Сейчас вам покажу вашу комнату на первом этаже, — везу Зою Ивановну.

А у самой впервые после того злосчастного дня на душе спокойствие. Раны все равно кровоточат, но я не позволяю себе концентрироваться на боли.

После того как парни разобрались с вещами, я всем показала их комнаты, мы отправляемся на кухню. Люди, пережившие столько лишений и предательство, дарят мне невероятный уют. Дом, который отталкивал меня с первого взгляда, сейчас излучает теплоту, благодаря родным людям.

— Ты не одна, Лерочка. Мы с тобой, — словно читая мои мысли, говорит Зоя Ивановна.

— Только сейчас хозяйка придет, и уж точно не рада будет двум инвалидам, — Паша вздыхает и подъезжает к окну. — Мы всегда в тягость. Даже Светке, как бы она ни била себя в грудь, утверждая обратное.

— Паш, прекрати бурчать! — Светлана добродушно прикрикивает на брата. — Он очень не любит ничего нового, на перемены всегда остро реагирует. Ничего, еще привыкнет.

Остаток дня пролетает незаметно. Да, на сердце открытая рана, но я знаю, что справлюсь. Хоть понимаю, что основная борьба еще впереди. И мне многое предстоит узнать. Но сейчас просто хочется выдохнуть.

Вечером возвращается свекровь, застает нас на кухне за ужином. Скептически оглядывает гостей.

— Добрый день! Это Зоя Ивановна, Павел, Светлану вы знаете, — пытаюсь быть дружелюбной.

— Угу, — кивок головы и удаляется.

— Извините, у нее характер не сахар, — даже неловко становится за поведение Ларисы Эдуардовны.

— Она нас ненавидит, — изрекает Паша.

Сложно с этим спорить. Даю себе обещание, при первой возможности избавиться от общества свекрови, как только представится возможность. Она и меня терпеть не может, но почему-то помогает, чувствую, что есть подвох, но пока не понимаю в чем.

Пищу для размышлений подкидывает наша с ней встреча той же ночью, снова на кухне. Я выхожу подогреть дочери смесь. Семья давно уже спит.

Застаю Ларису Эдуардовну с чашкой чая.

— Спасибо, вы мне очень помогли, — начинаю разговор, чтобы прервать тягостное молчание.

— Угу, — даже не смотрит в мою сторону.

— И за родственников отдельная вам благодарность. Осталось еще как можно скорее развестись.

— Чтооо? — резко оборачивается.

— Я хочу как можно скорее оставить эту историю в прошлом. Понимаю, что Аришка только родилась, и я еще не отошла, но теперь наш брак — это кандалы. Я хоть клеймо измены мне не стереть, но я хочу свободы.