— Что у тебя там, мальчишка?

Ему нервно ответил Дадли, в свою очередь загораживая Гарри:

— Это Мотылек, папа! Мотылек из Книги!

На таком диком кураже не сразу вспомнили-поняли, о какой книге идет речь, зато потом… Половину ругательств Гарри и Дадли попросту не поняли, но на всякий случай виновато краснели и ежились. Пряча Мотылька в своих слабых маленьких ладошках, старательно оберегая его от маминого-папиного гнева. Наконец старшие Дурсли выдохлись, успокоились и, приняв дозу нитроглицерина, снизошли до спокойного рассматривания страшного питомца мальчишек. Взрослым всё же сложнее признать факт оживления существа со страницы Книги, не то, что детям с их гибкой, гораздо более восприимчивой нервной системой и устойчивой психикой.

Кошмарный Мотылек долго вводил Петунью в страх, трепет и ужас, особенно когда этой чешуекрылой твари приспичивало заползти к ней на колени во время просмотра телепередачи… Сидит она себе с вязанием в руках, никому не мешает, вполуха слушает новости да петли считает, а тут подбирается с пола этот… таракан, забирается к ней на колени, укладывается на них, как некое кошмарное подобие кошки и только что не мурлычет. Мамочки… уберите-уберите-уберите! Убери-и-ите-е-е!!! Так хотелось проткнуть этого жучару спицей… но под ним были её ноги, и Петунья вынужденно воздерживалась от членовредительства, чтобы не покалечить саму себя. Да и страшновато было эдакого монстра протыкать, чай не таракана тапком прибить!

Как она прожила этот день, непонятно никому. Вечером снова собрались вокруг Книги. Гарри любовно погладил обложку, улыбнулся чему-то и спросил:

— Тётя Петунья, дядя Вернон, а Книге можно дать имя?

— Что за глупости? — фыркнул дядя. — Книга — неодушевленный предмет, зачем ей имя?

— А если она волшебная, и в ней живут живые звери? — бойко возразил Гарри, прошибая взрослых своей непостижимой детской логикой. — Можно я буду звать её Бестией?

— Как-как??? — поперхнулась Петунья.

— Ну Бестией! Сокращенно от Бестиария! — наивно пояснил Гарри, как ему казалось, очевидную вещь.

Вернон закашлялся, вспомнив, что сам вчера обозвал книжонку бестиарием. Кашлял долго, с чувством, с расстановкой, старательно бурея, силясь замаскировать смех. Вот логика у пацана — создать бестию из совершенно не того слова!

Немного успокоившись, почитали ещё немного о разных зверушках, попутно рассматривая их изображения, при этом Петунья убедительно просила мальчиков не выпускать больше никого из Книги. Ради её спокойствия. Потом робко поинтересовалась, а нельзя ли м-м-м… Мотылька обратно на страничку отправить? Но тут же передумала, услышав, как мальчики решают, кого позвать в компанию вместо Мотылька. Подумав, она срочно решила, что пусть у них в гостях побудет Мотылек-Светлячок, чем какое-нибудь новое страшилище. Приняв это решение, Петунья захлопнула Книгу и погнала мальчиков в ванную — купаться перед сном.

Светлячок сидел на подоконнике, слушал летнюю ночь, ловил ветерок, дувший в открытое окно, кроме него, слышалось тихое дыхание спящих мальчиков, распаренных и уставших после купания. Сидел на окне Мотылек и думал о странном мире, куда его вызвали после долгого, очень долгого сна. Он сразу ощутил существенную разницу между своим прошлым миром и новым и не мог понять, в чем же их отличие? Но чу!..

Его чувствительных усиков коснулось нечто знакомое, полузабытое, что-то очень важное… Светлячок переполз на край подоконника, к самой раме, ловя усиками всё больше информации, поступающей из эфира.

***

Гунн и Глэдис тоненько заржали, чуя приближающуюся опасность — откуда-то со стороны сеновала тянуло дымом, во мраке конюшни слышался пока тихий, но такой страшный, зловещий треск. Заволновались и другие лошади, почуявшие беду.

Крепко спал здесь же вусмерть пьяный хозяин, не подозревая, что горящий табак из выроненной курительной трубки медленно, но верно воспламеняется, вбирая в себя всё больше кислорода и соломы. А потом родился огонек. Распахнув глаза и высоко вскинув голову, он, новорожденный разведчик, бросил взгляд по сторонам. Оценивающе оглядев деревянные стены и горы прессованного сена, он пришел в восторг: счастливо взметнувшись, моментально разгораясь, радостно кинулся на добычу, рыча и ревя от жадной всепоглощающей страсти…

Ржали и метались в денниках и стойлах обреченные кони, спал, тихо умирая во сне от угара, пьяный хозяин. Грызло и рвало крышу конюшни голодное пламя. Дремал спокойно городок Литтл Уингинг, не подозревая о разгорающейся трагедии на своей южной пустынной окраине.

Ветер сменил направление, и высоко взлетающие искры начало сносить в сторону других строений, деревянных, пересушенных августовской жарой. Каурый Гунн выкосил перепуганный выкаченный глаз в сторону окошка над собой, услышав странный шорох и, наверное, решил, что пришел его смертный час — ибо такого бреда он за всю свою долгую жизнь никогда не видел. Мотылек. Но какой! Его желто-белые в свете пламени и луны крылья поражали воображение своей величиной: каждое крыло с половину футбольного поля. Медленно и плавно хлопнули огромные паруса. Мощный вихревый удар буквально вынес весь воздух вон из конюшни вместе с огнем и соломой. Ну, а там, расхлестанный и разбросанный по обширной площади, уже безобидный мусор сгорел сам по себе, никому не причинив вреда.

Наутро окраину ненадолго охватит волна вопросов и недоумений, когда обнаружат подпаленную крышу конюшни, но тем не менее уцелевшую каким-то чудом. И только лошади, немые свидетели ночного происшествия, будут знать правду о необыкновенном спасителе. Но, разумеется, об этом они никому не смогут рассказать. И, возможно, догадаются Дурсли, слушая утренние новости о странных подпалинах на крыше загородной конюшни. И поймут, почему не случилось пожара.