Но окончить восемь классов в интернате, мне опять не дала мать. Соседка, мать Витьки Мел-ца, рассказала про Узбекистан и городишко Галля-Арал, где строилась грандиозная птицефабрика и была высокооплачиваемая работа. Мать загорелась и мы, в который раз, покидав скудный скарб в мешки и чемоданы, распродав громоздкое имущество за бесценок, погрузились в поезд «Красноводск-Ташкент» и двинули в Узбекистан. Витькина мать уговорила забрать с собой её сына и это был конец нашей спокойной жизни. Этот поц вообще с катушек съехал, крал с птицефабрики живых кур, цыплят, яйца, комбикорм и все это продавал узбекам. Три месяца нас терпели, а потом выгнали и тут Витька говорит, а поедем в Джизак, у меня там родня. И мы, в который раз хватаем узлы и отчаливаем на товарняке в соседний город. Крупный обособленный город областного значения. В то время он не был ещё областным центром, но у него было огромное преимущество над другими городами Узбекистана, в этом городе в колхозе «Москва» родился первый секретарь компартии Узбекистана Шараф Рашидов, и это очень сильно влияло на статус города. Все лучшее было в этом городе: зарплаты, снабжение, в первую очередь строились новые заводы, школы, фабрики и т.д.

А когда в пятидесятыее годы, партия кинула клич на освоение голодностепской целины, город оказался почти в центре всей этой всесоюзной заварушки, начались активно строиться новые мелиоративные системы и электростанции, расширялись уже существующие каналы, создавались десятки совхозов. На очередное «освоение целины» съезжались тысячи людей – казахи, узбеки, русские, украинцы, белорусы и даже корейцы с греками. Город забурлил, как хороший муравейник. Тут как раз подоспел «нежданчик», в 1973 году Указом Президиума Верховного Совета Узбекской ССР была собрана из разных районов и образована Джизакская область, то вообще советская власть в городе почти исчезла, появились, не таясь, настоящие миллионеры, которые, под негласным контролем первого лица республики, ничего не боялись и творили всё что хотели. Русских понаехало очень много, но узбеки ничем не отличались от туркмен, такие же были злобные и бесцеремонные. Драки русских с узбеками происходили лютые. И тут, моё терпение кончилось, я, уже подросший сказал матери: стоп, хватит испытывать судьбу и шататься по СССР, я уже подрос и мне этот город по душе. Любовь к Верочке Ля-ной канула в Лету, но мы с ней нашли друг друга через сорок лет в «ОК» и частенько переписываемся. У неё тоже жизнь сложилась не совсем удачно, вышла замуж, муж был военным офицером, стал изрядно выпивать, его уволили из Армии и однажды на рыбалке он утонул, тело так и не нашли. Она переехала с двумя детьми в Уфу. Уже есть внуки…

Я стал готовиться к визиту в квартиру тёти Шуры. Прежде всего, когда хозяйка была на работе я обследовал её дверь. Ничего сверхъестественного ни в запорах, ни в материале, из которого она была сделана, я не заметил. Обыкновенная филёнчатая дверь, правда, была обтянута хорошим черным дерматином, по периметру которого, блестели золотом декоративные гвозди. Замок простой, сувальдный, для двухбородочного ключа, был прикрыт пластиной из нержавейки. Он для меня не представлял большой сложности и открыть я его смог бы минуты за две. Проникнуть в квартиру я решил завтра, сегодня было воскресенье и неработающие, по случаю выходного дня соседи, могли праздно шататься по лестничной клетке, да и тётя Шура могла неожиданно прийти с прогулки.

На следующий день, рано утром, я обмазал толстым слоем подушечки пальцев клеем БФ, чтобы не отставлять отпечатков, я не любил работать в перчатках – начисто пропадала осязаемость. Приготовил фомку и двойные, разносторонние отмычки из вязальных спиц, смастерил маску из старой спортивной шапочки, сложил все это в рюкзак и начал у её дома ждать, когда тётя Шура отправится на работу. Через десять минут, хлопнула подъездная дверь и она быстрым семенящим шагом стала удаляться. В то время диковинных домофонов с секретными кодами не было и в помине, а зачастую, в подъездах даже не было входных дверей. Ждём! Я стал обдумывать план действий, куда могла старушенция запрятать свой архив, учитывая, что бабушка, как с куста, не в кипеж, отбарабанила десятку в сталинских лагерях, серьёзные нычки она научилась конечно делать, будучи ещё в лагере.

Люди всегда норовили что-нибудь надёжно прятать, либо самое ценное, либо что-то запрещённое, что понятно: если человек опасается открыто что-то хранить в своей квартире, значит он прекрасно знает какие его ждут последствия при обнаружении этого тайника. В то неспокойное время нычки делали все. Я всегда с иронией относился к кладоискателям и предпочитал работать по-другому, но со временем с сожалением признал, что это довольно увлекательное дело и знания в этой области мне бы сейчас очень пригодились. Конечно глупо было ждать, что прожжённая сталинская каторжанка, как тётя Шура ни за что не будет хранить документы в виде какого-нибудь древнего сундучка, коробки или цветочного горшка, наполненного золотыми монетами и другой ювелирной шелухой. Ценные бумаги и финансовые документы в определённых ситуациях могут представлять большую опасность для его обладателя, и я не надеялся, что с первого захода обнаружу надёжно спрятанную топографическую карту.

Я предполагал, что проще всего устроить тайник по соседству, например, на чердаке – там место общественное и даже если найдут запрещённые документы и ценности, органам невозможно будет доказать, что они принадлежали какому-то конкретному человеку. Но не в этом случае, тут есть риск, что документы найдут посторонние люди и передадут их в компетентные органы. И найти обладателя этих специфических документов будет делом времени. Тётя Шура далеко не законченная дура и скорее всего так не поступит.

Поиск тайников и схронов дело хоть и увлекательное, но трудоёмкое и небезопасное. Одно дело искать тайники на законных основаниях никого не опасаясь, а другое, быть в квартире в качестве незаконного посетителя. Придётся поторопиться. Деловой архив семьи геологов обязательно должен существовать, иначе они не смогут подтвердить факт открытия нового месторождения золота. Я поднялся на второй этаж, быстро присел у двери и, как я ожидал, через две-три минуты дверь тихо открылась. На меня дохнуло неизвестным запахом чужого жилья. Тётя Шура была ещё не совсем дряхлой старухой и частенько от неё пахло хорошими духами, одета была в дорогие дефицитные импортные вещи, а перманент она наводила каждые шесть месяцев.

Дом, в котором жила тётя Шура был совершенно новым, такие дома сейчас пренебрежительно называют «хрущёвками», а тогда такие дома считались престижным, простому смертному потребовалось бы лет 10-15, чтобы получить такую квартиру. После коммунального дурдома, после бараков, построенных ещё задолго до революции, а иногда и банальных землянок, отдельная квартира была мечтой миллионов советских граждан. А учитывая, что в Узбекистане полная газификация была завершена в 1970 году, в домах был природный газ, всегда было тепло зимой и круглый год из крана в ванной текла горячая вода, что многим это было в диковинку.