— Я смотрю, снова в деле. — Джуэл подходит ко мне сзади и смотрит на меня в зеркало поверх моей головы. — Полицейский перестал тебя донимать?

Я рассказала Джуэл немного о том, что происходило на прошлой неделе. У нее возникли вопросы, когда я отдала ей деньги, которые должна была, и, если я не хотела врать, а я не хотела, мне пришлось сказать ей, что какое-то время я больше не буду продавать. Я знаю, что она надеялась получить еще один небольшой кусок.

— Пока. — Я осторожно подбираю слова, глядя на нее. Я не могу позволить себе больше ничего из того, что я делаю, но я могу сказать, что то, что она получила от меня, разожгло ее аппетит.

— Я могу помочь тебе сбывать их. — Ее голос низкий и шелковистый, она прислонилась к моему столу и пристально смотрит на меня. — Ты сможешь продавать больше и быстрее.

— Не думаю, что он этого хочет. — На самом деле, я в этом уверена. Лоренцо производит на меня впечатление человека, который ценит осторожность и качество, а не количество — не думаю, что речь идет о том, чтобы продать как можно больше и как можно быстрее. Такой подход заставил бы его нервничать, я думаю. — Он осторожен в своих делах. У нас есть сроки продажи, и я думаю, что он хочет их придерживаться.

Джуэл хмурится.

— Не думаю, что он откажется от прибыли.

— Я знаю его лучше, чем ты. — Что совсем не так. Слова выходят резкими, более резкими, чем я хотела, уже второй раз за сегодня я срываюсь на того, кто должен быть другом. У меня их не так много, чтобы я могла быть с ними беспечной.

Но выражение лица Рашель не слегка обиженное. Она сужает глаза.

— Я бы не стала вступать в интимные отношения с твоим поставщиком, Ангел. Это никогда ничем хорошим не заканчивается.

В ее голосе нет угрозы, но в нем есть что-то острое, от чего у меня сводит желудок. Я сглатываю, киваю и возвращаюсь к макияжу, надеясь, что она поймет намек и оставит меня в покое. Она так и делает, но я не могу избавиться от ощущения, что что-то не так. Что она обиделась на меня за то, что я отмахнулся от нее, и я потом за это заплачу.

Я создаю проблемы, которых еще нет, говорю я себе, вынимая волосы из пучка балерины и пытаясь завить их утюжком. Моя бабушка называла это заимствованием неприятностей, а у меня их и так хватает.

Я говорю себе не думать о Лоренцо, когда выхожу на сцену. Он ясно дал понять, что между нами должна быть дистанция, и я знаю, что сегодня он не появится, как бы мне этого ни хотелось. Мне удается вытеснить его из головы, пока я на сцене, и заставить себя не смотреть в сторону диванов в конце зала, пока я танцую двадцатидолларовые танцы. Но через час я получаю запрос на заднюю комнату, и мой желудок сжимается.

Я не могу перестать думать о том, что мы с Лоренцо делали там, иногда даже больше, чем о том, что произошло в студии, потому что это был первый момент, когда я увидела, что его контроль ускользает. Мужчина, с которым я иду, совсем не похож на него — невысокий, мускулистый, со светлыми волосами и темными глазами, но от него пахнет цитрусовыми, и это заставляет меня представлять, кого бы я предпочла видеть на диване вместо него.

— Предлагаешь что-нибудь, кроме танца? — Голос мужчины уже густой от вожделения, он скользит по моей коже так, что мне хочется провести руками по рукам и избавиться от этого ощущения. Я кладу таблетки в коробку и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, стараясь не скривиться от того, как его темный взгляд коварно скользит по моему красному нижнему белью.

— Зависит от того, чего ты хочешь. — Это переход к тому, чтобы продать ему таблетки, если он заинтересован. Я уже делала это раньше, но сегодня я чувствую себя настолько на взводе, что почти жалею, что не приняла таблетку сама хотя бы для того, чтобы все это было проще. Это одна из тех ночей, когда я начинаю задаваться вопросом, как долго я смогу продолжать заниматься тем, что является еще одной причиной продолжать работать на Лоренцо и не позволять ничему встать на пути к этому. Если я потеряю это, мне придется удвоить количество смен.

— Давай, просто дай мне меню. — Он садится на диван, раздвигает ноги, явно желая привлечь мое внимание к растущей между ними выпуклости. — Сколько нужно погладить меня и заставить кончить, сколько использовать руку, сколько устроить для меня шоу, пока я дрочу. Или, может быть, твой рот? Я бы заплатил вдвое больше за эти красивые губы вокруг моего члена. — Он подмигивает мне, и по моей коже ползет отвращение.

— Я не предлагаю таких услуг. — Я сохраняю голос настолько прохладным и мягким, насколько это возможно. — Но я могу дать тебе кое-что, чтобы усилить ощущения, если хочешь. Только без прикосновений.

Он понимает, о чем я говорю, я вижу, как на его лице проступает узнавание.

— Сколько? — Спрашивает он, и когда я называю цену, он кивает.

— Давай сюда, милая. С водкой.

Я вздрагиваю от этой просьбы — мало какой алкоголь я ненавижу так сильно, как водку, и мне придется чувствовать ее запах на его дыхании, пока я буду танцевать для него. Но я наливаю ему рюмку, достаю таблетку и несу ему.

Он протягивает мне деньги, а когда я берусь за них, отдергивает, одаривая меня еще одной развратной ухмылкой.