Затем она откинулась назад, грациозно потянулась и лениво выгнула спину. С ее фигуркой она могла позволить себе такие штучки.

— Возможно, я вернусь скрасить ваше одиночество.

— Все так говорят, но я буду надеяться.

На Лесингтон-авеню я забрался в будку таксофона и нашел в телефонной книге имя Лини Мейсон. Она жила в Гринвич-Виллидж. Я достал монетку и набрал номер. Десять раз раздался длинный гудок, но никто не ответил. Я повесил трубку. А не может быть, что есть еще одна Лини Мейсон? Или же Розмари провела меня, как глупого мальчишку?

Я должен был это выяснить. Снова усевшись в машину, я направился по адресу Лини Мейсон.

Старый, неухоженный дом из песчаника находился в одном из узких переулков неподалеку от Бликер-стрит. Это была одна из тех улиц, которые презирают все современные достижения и на которой проживают многочисленные итальянские семьи. Где находятся логова битников и где расположены рестораны-ловушки для наивных туристов, которые принадлежат гангстерам.

Квартира Лини Мейсон находилась на втором этаже под заведением одного битника, который дал ему название «Голая шкура». Вытащив «магнум» из кобуры, я положил его в карман. Только после этого я начал осторожно подниматься по лестнице.

Коридор второго этажа не был освещен. Я вынул револьвер и постучал в дверь. Никто не открыл. Я постучал еще раз с тем же успехом. После этого я изучил замок и вынул свою целлофановую полоску. Замок оказался без хитростей, и мне удалось открыть его без всякого труда.

В гостиной было грязно, но зато обставлена она была современной мебелью. В квартире никого не было. Я закрыл за собой дверь и обследовал помещение.

В раковине на кухне громоздилась немытая посуда. По следам на столе можно было сделать вывод, что здесь кто-то завтракал. Я взял чашку с остатками кофе. На ней виднелись следы губной помады. По всей вероятности Лина Мейсон завтракала совсем недавно. Выходит, Бена Хэнкса тут в это утро не было. Он был, как говорится, в бегах по делам. Наверняка, он охотится за Ниной. Если вообще он здесь бывает...

Я заглянул в шкафы и ящики комода. В них я нашел мужскую и женскую одежду. Наконец, я наткнулся на две рубашки, на которых красовались инициалы «Б.Х.». Значит, он действительно жил здесь. Может быть, он скоро вернется? Но у меня не было времени остаться и дожидаться его. Зато я знал, где его можно разыскать, если я не застукаю его в другом месте.

Не найдя более ничего интересного, я спустился вниз. Из таксофона, стоявшего на углу, я позвонил Сторми. Нина еще не звонила. Потом я позвонил Флинту.

— Какие новости?

— Стреляли в Гарвея Кью.

Я сделал вид, что для меня это новость.

— Где же это случилось?

Флинт проинформировал меня в деталях.

— Он умер?

— К сожалению, нет. Лежит в больнице. Пуля попала ему только в бедро. Проваляется с неделю в постели, и на этом все закончится. Стрелок попался неважный.

— У вас есть какие-нибудь версии по поводу того, кто мог быть этим паршивым стрелком?

— Нет. Да и Кью, конечно, не скажет, даже если и знает. Зато его жену мы довольно хорошо обработали. Она поведала нам, что в организации Гарвея имеются трудности... но это она болтанула в больничной палате в присутствии мужа, и тот сразу же шикнул на нее. Если бы я допрашивал ее раньше, то наверняка что-нибудь вытянул бы из нее. Правда, я попытался сделать это позднее, но она уже держала рот на замке.

— Пуля из его бедра тоже тридцать восьмого калибра?

— Нет, 32-го. Она выпущена из того же револьвера, из которого застрелили Марго Варга...

В воздухе пахло снегом. Наверное, скоро упадут первые хлопья. Вода в водостоках покрылась корочкой льда. Елки на средней полосе Парк-авеню уже были украшены рождественскими свечками.

Я поехал в северном направлении. Постепенно Парк-авеню меняла свое лицо. Исчезали весело украшенные елочки, роскошные дома с дорогими квартирами и отелями, элегантные дамы в норковых шубах и блестящие лимузины с шоферами в униформе. Вместо всего этого появились ручные тележки, мелочные лавки. В буквальном смысле слова — дыры в стенах старых домов, женщины в дешевых пальто, с большими пестрыми платками на головах. Полуразвалившиеся доходные дома с заржавленными лестницами.

Здесь начиналась восточная часть Манхэттена, которая имеет много названий: испанский Гарлем, малое Пуэрто-Рико и просто Испанский квартал. Жители называют эту часть — квартал нищеты и насилия. Многие поколения эмигрантов поселялись в этом квартале, работали и снова выезжали отсюда, пока, наконец, тут не появились последние эмигранты — пуэрториканцы.

В любом другом квартале города дом, в котором проживала Марго Варга, считался бы постыдным пятном. Здесь он казался почти роскошным. Я остановил машину на приличном расстоянии от домов и провел остаток второй половины дня, занимаясь тем, что бегал по всему кварталу и задавал вопросы. Разумеется, я начал с дома Марго. А затем на очереди оказались и другие дома, принадлежавшие Гарвею Кью.

Особой удачи я не имел. Для людей, проживающих тут, этот квартал — дом родной, в котором они себя чувствуют, как рыба в воде. А я был со стороны. И они чувствовали во мне запах полицейского или репортера. Поэтому они вообще молчали, или давали уклончивые ответы, или делали вид, что говорят только по-испански.

Никто не знал, из-за чего была убита Марго. Дом, в котором жила Марго, и три доходных дома, принадлежавшие Гарвею Кью, находились на краю Испанского квартала. Жители, в известной степени, отличались от других жителей квартала и не контактировали со своими соседями. Они даже покупки делали в другом квартале. И ни одна из этих семей не имела детей более семи лет от роду — что для этого района было странным, поскольку район кишмя кишел подростками. Я закусил в кафе и выпил три чашки черного кофе, чтобы согнать усталость. А на улице, тем временем, уже стемнело. В холодном воздухе появились резвые снежинки, и над улицами словно нависли тяжелым гнетом низко идущие тучи.