– Знаешь что, а пойдем к морю? – предложил Быстров.

– К морю?

– Да, к морю. Я соскучился за ним. И за тобой. Прошу, – Глеб стер пальцем слезинку с ее нежно-розовой щеки.

– Конечно, пойдем. Твои друзья должны догадаться, что нам нужно побыть наедине и не станут нас искать, – Олибрия направилась к невысокой двери, тут же неуловимо исчезнувшей в стене.

Они прошли через длинный зал, в котором хранилось древнее оружие, броня, щиты и шлемы и через тысячи лет выглядевшие как новые: серебристыми с голубыми и салатовыми отсверками. Повернули к лестнице и спустились из замка к побережью.

На зернистый песок ветер нагонял розовые волны. Дальше, в заливе и между скалистых островов море казалось малиновым из-за скопления мельчайших водорослей, и уже за мысом оно обретало обычный цвет, сливавшийся с атласом фиолетово-синего неба с бледно-голубым солнцем – Идрой. Длиннокрылые птицы, с криками метавшиеся над отмелью, ныряли в соленую пену, выхватывая крупных моллюсков, и улетали для пиршества к островам.

Быстров остановился у полосы гальки, вдохнул насыщенный свежестью и приятной горечью воздух, наклонившись, снял туфли. Порывы ветра надували его рубашку пузырем. В голове землянина будто звенело, плескалось пристианское море.

– Я боялась, что ты не прилетишь, – сказала Олибрия, тоже освобождаясь от обуви – легких сандалий с иридиевыми пряжками. – Очень боялась и думала послать за тобой кого-нибудь кроме Ивалы.

– Как же ты могла так думать? – закатывая брюки, Глеб поднял взгляд к графине.

– Не знаю… – она покачала головой, разбрасывая волосы по плечам и звеня крошечными колокольчиками. – Мне показалось, что ты улетел, разозлившись на меня.

– Не смей больше так думать, – он выпрямился и вдруг схватил ее на руки.

Олибрия вскрикнула и прижалась к нему, покрывая лицо землянина поцелуями. Наконец, оторвавшись от его губ, она запрокинула голову, тяжело дыша и испытывая такое блаженство, что даже самые горячие мысли о несчастьях последних дней, имперском престоле и той опасной тайне, которую следовало сообщить Глебу, мигом остыли в ее сознании.

Держа Олибрию на руках, Быстров вошел по колени в воду и медленно побрел вдоль берега, ощущая, как волны облизывают щиколотки.

Губы пристианки приблизились к его уху и зашептали стихи на незнакомом диалекте. Глеб понимал лишь отдельные слова. Не пытаясь разгадать смысл неизвестных рифм, он просто слушал ее красивый голос, наслаждался ее близостью, видом побережья и морских просторов.

– Нравится? – спросила графиня, закончив читать стих на тихой ноте.

– Похоже на добрый шепот ветра.

– Это и есть «Ода южному ветру». Теперь пусти меня. Пожалуйста.

Быстров осторожно ослабил объятия, и дальше они пошли, держась за руки, в обход скалы, выступавшей в море. За острым каменным обломком Глеб вышел на берег и направился, к скульптуре хищной птицы – справа от нее виднелись темно-синие обломки колонн древнего храма.

– Скажи правду, зачем прилетал герцог Саолири? – решился Быстров на волновавший его вопрос.

Олибрия с минуту молчала, ступая среди острых камней и глядя под ноги.

– Хотел, заручиться моей поддержкой Флаосара при выборах на имперский престол! – возбужденно произнесла графиня. – Разумеется, я отказала. Не хочу, чтобы нами правил герцог-мерзавец, который сжег дотла семь городов на Верлоне! Человек с жестоким сердцем, не знающий слов «справедливость», «закон» и «честь» не должен взойти на престол! А если взойдет, то будет большая война: восстанут колонии, мы потеряем друзей и уважение за пределами Империи. Мы сразу превратимся в уязвимую мишень для врагов. Итак, Саолири настойчиво продвигает Флаосара. Но я уже сделала свой выбор. Я хотела бы видеть императором герцога Ольгера. И если Ольгер победит в борьбе за трон, то это будет справедливо: он был лучшим другом императрицы Фаолоры, Приста многим обязана ему. В конце концов, его кандидатуру поддерживает большинство граждан. А на стороне Флаосара Исерион с купленными представителями Имперской Ложи и, конечно, многие военные. Мир будто раскололся. И мне кажется, что между этими двумя его частями скоро разгорится пламя войны.

– Понимаю, – Быстров протянул ей руку, помогая вскарабкаться на обломок колонны. – Зря ты выразила свои предпочтения так скоро и прямо. Тебе нужно было схитрить или хотя бы потянуть время. Сказала бы: «я подумаю, почтеннейший Саолири».

– Я не хочу хитрить и заискивать перед ними. И чтобы решить то, что я уже давно решила в сердце, мне не нужно время, – Олибрия поднялась на фундамент храма и, огибая заросли с темно-зелеными цветами, пошла к алтарю. – Конечно, для бесчестного герцога Флаосара мой голос весьма важен, ведь следом за мной многие проголосуют за Ольгера. И Саолири с маркизом Леглусом понимают это. Они предлагали мне очень многое. Даже целую планету в дар. Угадай какую?

Капитан «Тезея» нахмурился и пожал плечами.

– Верлону, которой они принесли столько зла! – выдохнула пристианка и горестно опустилась возле алтаря. – По их лукавому расчету, я могла бы утихомирить верлонцев, а заодно и сама отвлечься от имперских интриг.

– Как-то нехорошо все изменилось на Присте. Такая неожиданная, странная смерть Фаолорой… Ведь вы были с ней подругами, – Быстров присел рядом с ней на синий с золотыми вкраплениями обломок храмовой стены.

– Были… Потом расскажу о ее гибели и той странной охоте. Она у меня каждую ночь перед глазами. Но сейчас мне тяжело об этом вспоминать, – графиня подняла повыше край платья, намокшего от морских брызг.