– Мы известим ваших родителей о вашей смерти, – произнёс человек в костюме. – Ваша смерть, героическая и своевременная, решит все их проблемы и избавит их от нудного беспокойства по поводу вашего будущего.

– Они и правда боялись, что я плохо кончу, – Кимитакэ горько улыбнулся.

– Теперь, когда всё закончилось, бояться им больше нечего.

– Директору школы тоже вы голову отрезали?

– Это исключено. Это даже не наша юрисдикция. Ты можешь быть уверен – по этому происшествию проводится самое тщательное расследование. Виновные будут найдены.

– А если бы вы меня не нашли тогда, на той остановке… Всё равно бы это случилось? Вы бы его и так застрелили?

– Ваше личное присутствие делает ситуацию несколько проще… – отозвался человек в костюме. Но он не успел сказать никаких подробностей.

Из коридора, о существовании которого Кимитакэ успел и позабыть, послышались голоса. Звуки спора быстро переросли в перебранку двух голосов – глухого мужского и звонкого девичьего. Потом что-то стукнуло, раздались окрики, простучали яростные шаги – и дверь комнатки распахнулась.

На пороге стояла школьница – довольно высокая, в светлой униформе с незнакомым гербом, в очках, с волосами до плеч, сплетёнными в две косы, стандартной сумкой, перекинутой через плечо, и почему-то забинтованной шеей.

Кимитакэ подумал, что ей, похоже, досталось при бомбардировке – но непонятно, что именно это было за ранение. А ещё она кого-то напоминала, кого-то, о ком он думал совсем недавно – но кого именно, было тоже непонятно.

– Я хочу его визитную карточку, – кричала девочка, только теперь её голос казался почему-то чуть грубее. – Я его фанатка, вы что, не видите! Я с уроков отпросилась! Я всем подругам пообещала! Я даже маме…

– Артист убит! – кричали ей из глубины коридора. – Ты что, не слышала, что случилось?

– Как же он убит, если он здесь, в этой комнате, без костюма, – и она указала в сторону обомлевшего Кимитакэ. – Как вы смеете меня обманывать? Я же знаю, что всё это не больше, чем постановка.

– Посторонним запрещено здесь находиться!

– У меня разрешение от командира гарнизона!

– Это невозможно.

– Я покажу. Сейчас. Смотрите, – девушка перекинула сумку на живот, полезла туда правой рукой. Всего на мгновение всё затихло – а потом грянул выстрел.

Кимитакэ только и разглядел, как лопнул, разлетаясь, кожаный бок сумки. В коридоре послышался вскрик – а она уже развернулась в сторону комнаты и выставила перед собой сумку, словно защищаясь ею от человека в костюме.

Да, у школьницы был револьвер. Он лежал в сумке. Именно сквозь сумку она и стреляла – раз, другой, третий…

Человек в костюме схватился за шею и повалился, хрипя и булькая кровью. Где-то на краю слуха было слышно, как шлёпнулся на пол блокнот и покатился по полу карандаш.

Надо было что-то делать. И школьник решился.

Кимитакэ шагнул навстречу горькому дымку выстрела. И только теперь, на шаг ближе, смог разглядеть, кто скрывался под видом школьницы.

– Юкио-кун, как ты здесь оказался? – произнёс он.

Переодетый в женскую школьную форму Юкио сверкнул в ответ огромными круглыми очками.

– Идём со мной, быстро, – скомандовал он, поправляя сумку, теперь она была дырявой и дымилась. – Нас ведь ожидают, Кими-сэмпай.

Второй человек в костюме, ещё живой, корчился на полу в коридоре. Ребята переступили его – а потом Юкио вытащил из сумки тот самый тяжёлый армейский револьвер и прекратил его муки выстрелом в голову.

– Они работали на государство, – напомнил Кимитакэ, когда они уже спускались на лестнице.

– …И убивали его жителей, – отозвался Юкио, даже не поворачивая головы. Его прекрасные длинные волосы, заплетённые в две короткие косички, так и подпрыгивали на каждой ступеньке.

Они вышли из здания, и Юкио тут же свернул на людную улицу. Кимитакэ так и не успел разглядеть фасад – разве что смог отметить, что его подозрение подтвердилось. Здание было чем-то вроде театра в европейском стиле, каких немало открылось в эпоху Тайсё.

Было непохоже, чтобы их преследовали. Видимо, если кто и расслышал новые выстрелы, то решил, что это тоже часть представления.

Кимитакэ понятия не имел, к чему всё идёт. Но страх, что стискивал холодными пальцами печень, понемногу отпускал.

Видимо, всё дело было в людях. На проспекте оказалось неожиданно много людей, и под треньканье трамвая каждый куда-то спешил. Пожалуй, это была самая оживлённая улица во всей стародавней столице.

– Как-то мы странно выглядим, – заметил Кимитакэ.