— Надо понимать, Смита уже сообщил вам? — любезно уточнил Дэвид.

— Сообщил.

— И вы готовы сделать это?

— Сначала я хотела бы узнать, на что вы записали Мариель.

— Мариель? — удивленно переспросил Дэвид. — А я и не приглашал ее на это мероприятие.

— Ox! — воскликнула Пенни, испытывая некоторое облегчение.

— Но зато я пригласил редактора «Утренней Ниццы», — закончил Дэвид и, подмигнув Пенни, быстро вышел из ее кабинета.

Великолепная яхта, не бросаясь в глаза, аккуратно пришвартовалась на стоянке в дальнем конце гавани Пор-Пьер-Канто в Каннах. Ее надраенные до блеска палубы приветливо поблескивали на фоне лазурного моря и безоблачного голубого неба.

Мариель вытянула длинные, красивые ноги вдоль скамейки и взяла свой коктейль. Три блестящих треугольничка ее бикини размером не намного превышали маленький пестрый бумажный зонтик, прикрепленный к стакану.

Кожа оливкового цвета под толстым слоем кокосового масла, казалось, мерцала. Полуденное солнце превратило палубу в пекло, и Роберт Стерлинг отправился в каюту, чтобы принять душ Ранние туристы, бродя по гавани, толкали перед собой детские стулья на колесах, щелкали затворами фотоаппаратов, с завистью взирая на полубогов, чье богатство и образ жизни казались такими близкими, но все же были бесконечно далеки. Созерцая восхитительный морской пейзаж, Мариель наслаждалась мыслью, что она сама вызывает у туристов даже больший интерес и восхищение, чем эта дорогая яхта. Такие очаровательные тела, как ее, являлись неотъемлемой частью палуб; напротив, яхта, не украшенная красивой женщиной, казалась унылой и неполноценной.

Яхта тихонько покачивалась на волнах, когда на палубу вернулся Роберт Стерлинг. В одной руке он держал стакан с неразбавленным бурбоном, в другой — сотовый телефон.

— Так на чем мы остановились? — спросил Роберт, усаживаясь в обложенное подушками плетеное кресло и щурясь от яркого света.

— Мы собирались поговорить о твоем друге Дэвиде Виллерзе, — напомнила Мариель, поднимая ногу и окидывая критическим взглядом гладкую кожу.

Стерлинг вздохнул и, морщась, почесал грудь, густо поросшую жесткими седыми волосами.

— Что здесь новенького? Он уже избавился от этой дурочки — главного редактора?

— Пока нет, — ответила Мариель, потягивая коктейль. — Но избавится.

Стерлинг насмешливо вскинул бровь:

— Похоже, ты в этом абсолютно уверена?

— Это всего лишь вопрос времени. — Мариель улыбнулась. — На самом деле он еще позавчера вечером принял ее отставку.

— Так почему же она до сих пор работает?

— Потому, что этого хочет Сильвия. А Дэвид не намерен с ней спорить, во всяком случае, пока нуждается в ее поддержке.

Стерлинг ухватил пальцами нижнюю губу и принялся дергать ее.

— По-твоему, эта редакторша не знает, что там происходит на самом деле?

— Не имеет ни малейшего понятия. — Мариель повернула голову в сторону Роберта и наградила его глубоким, успокаивающим взглядом. — Так что тебе следует, мой дорогой, устроить меня на ее место.

— Уточним, дорогая: устроиться на ее место ты должна сама.

Мариель поставила стакан с коктейлем на скамейку, опустила ноги на пол и, положив руки на колени, уперлась взглядом в лицо собеседника.

— Все, что мне надо, — почти шепотом проговорила она, — так это журнал. Канны — мой дом. Я хочу жить и работать только здесь. По сравнению с тобой, Бобби, мои амбиции гораздо скромнее. Если ты устроишь так, что этот журнал станет моим, тогда я смогу оказать тебе любую помощь.

Стерлинг самодовольно усмехнулся:

— Виллерз достаточно умен, чтобы раскусить тебя, детка.

— Можешь не беспокоиться.

— А я вот беспокоюсь. Я давно знаю этого человека и знаю, как он работает.

— Тогда почему ты не можешь использовать его в своих целях?

— Потому что я уже сказал — он очень умный.

— Если ты сделаешь этот журнал моим, я поднесу тебе Дэвида Виллерза на тарелочке.

Услышав эти слова. Стерлинг закатился хриплым, саркастическим смехом так, что даже закашлялся.

— Я очень рад, Мариель, что ты не спишь со мной в одной постели.

— Мне это еще предстоит, — проворковала Мариель, поглаживая ладонями бедра.

— Да, разумеется. Но как только это произойдет, ты принесешь Дэвиду Виллерзу на тарелочке мои яйца, чтобы он мог порезать их на куски.

У Мариель даже потемнело в глазах. Единственное ее желание заключалось в том, чтобы этот дурацкий журнал стал ее путеводной звездой, средством, которое поможет прослыть знаменитой и влиятельной персоной именно здесь, на побережье. Какое ей дело до остального мира? Ее волновал только этот крохотный райский уголок, где богатые и знаменитые люди создали свой эксклюзивный, привилегированный мир. Мариель страстно жаждала стать частью этого мира, держать его в своих руках, чтобы они все угождали ей — женщине, которая с одинаковой легкостью может выставить жителей этого мира на посмешище либо сделать их символами власти и богатства. И Дэвид Виллерз, и Роберт Стерлинг могли дать ей то, что она хочет, но в сложившейся ситуации они же были готовы позволить Пенни Мун, этой жирной английской сучке, держать в руках ее судьбу.