– Всё как-то неправильно, – прошептала она. – Как понять, настоящее оно или нет? Ну вот как?

«Мама» ей, конечно, не ответила. А больше спросить Элете было некого. Криф её всегда рад будет приободрить, но этого мало. Вопрос останется открытым. Как она должна любить? Как в самой себе разобраться?

А ведь он-то постоянно говорит: «Люблю я тебя, Эля» или что-то похожее, и ей приходится отвечать: «Я тебя тоже!» – иначе-то как? Но вот это «тоже» – это отмазка, это костыль, на который вечно опираться не выйдет. Он вот-вот сломается. А значит, надо разобраться. Надо найти другую Элету. Собственную копию. Кто подскажет лучше романтичной феи-советчицы, специально для этого выращенной в пробирке?

Логическая несостыковка: сама-то себе она посоветовать ничего не может. Но вдруг со стороны всё выглядит иначе. Вдруг всё как-то волшебным образом прояснится само. Иррациональная надежда, но такая, такая притягательная.

– Ну давай, давай, – раздражённо шептал Криф. Его левое крыло – огромное, розовое, округлое – билось на ночном ветру. Он прикрыл глаза; крыло опало… Опять неправильно. Опять скомкалось. Элета покачала головой, оглянулась воровато по сторонам. Всё спокойно. Ночь…

Со дня полёта на свалку другой Элеты ей так и не встретилось. Вопросы остались без ответа. Зато она по пути назад отыскала коробочку с детским картонным пазлом, которую обвязала верёвкой и притащила домой. Они с Крифом пару месяцев назад обустроили себе жильё в заброшенной квартире на четвёртом этаже одного из мегаблоков Южжилмасса. Облагородили подставку-шкафчик под давным-давно высохшим аквариумом.

В пазле было всего шестьдесят четыре детали. И всё равно коробка была чуть ли не больше самой Элеты. Она свой рост как-то измерила линейкой: гордые восемнадцать с половиной сантиметров. Ей всегда было интересно: вот она без проблем такую коробку тащит. Да чего уж там: она видела, как муравьи таскают в челюстях такие куски пластика, что со стороны самого муравья-то не разглядеть. А люди иногда пыхтели даже над пакетом с продуктами. Как так? Что-то с физикой.

Но физику ни она, ни Криф не понимали. Её создали для романтического тренинга. Его – для творчества. Они собрали вместе этот пазл, потом разобрали, собрали заново, и ещё раз… потом он им надоел, и Криф его перекрасил, нанёс поверх старых деталей новую картинку, на которой маленькая бескрылая фея на широком зелёном листочке пересекала бурный ручеёк. Идиллическая картина: в Криптограде Элета в жизни ничего подобного не видела.

Но им по-прежнему было скучно, и им хотелось есть, и тогда Криф предложил наведаться в трейлер-парк и поживиться чем-нибудь на чужой кухне. Всё, что нужно, – найти в вечернее время приоткрытую створку.

Они сидели на натянутой меж двух трейлеров бельевой верёвке. Узенький зазор не до конца закрытой створки источал притягательный оранжевый свет. Так и хотелось прыгнуть внутрь. Но Криф всё пытался сложить крыло.

Оно пошаливало уже месяц. Ни Элета, ни Криф не понимали, в чём проблема. Они вообще не знали, где в их телах заканчивается плоть и начинается техника. Коробка Элеты инструкций не содержала. В какой-то момент левое крыло Крифа просто перестало правильно с первой попытки сворачиваться, и ему приходилось его упрямо переключать туда и обратно. Она пыталась массировать место, где крыло соединялось со спиной, и он говорил ей, что это приятно и помогает, но она-то видела, что мышца (или всё же механизм?) по-прежнему функционировала с перебоями. Ещё одно маленькое несовершенство. Ещё одна причина просто их выбросить, превратить в голодных бабочек на улицах Криптограда. И то не центрального; в центре их сбивали коптицы. Только Южжилмасс, Рельсы, Окраина и эти дурацкие, уродливые трейлер-парки. Спектакль их молодой любви разворачивался на сцене из уставшего бетона, ржавых арматур, слепых выбитых окон, пошлых неоновых вывесок и мёртвых фабричных труб. Криф всё это считал по-своему романтичным.

Его крыло с резким щелчком сложилось наконец правильно и улеглось ровным розовым треугольником. Он довольно хмыкнул, взглянул на Элету и получил в ответ довольный кивок. Они друг за дружкой зашагали по верёвке к приоткрытому окну. Элета нашарила его ладонь; Криф ободряюще сжал её пальцы. Узкий зазор между створкой и рамой манил тёплым сиянием.

Они скользнули внутрь и оказались на узеньком подоконнике. Пригнувшись, сайфейри прильнули к откосу. Им открылся вид на уютную кухоньку. На электроплитке тихо булькало в мятой кастрюльке пахнущее грибами варево. Большую часть кухни занимал допотопный холодильник, конденсатор которого жалобно, свистяще булькал. На столике между плиткой и холодильником жались друг к дружке жестяные банки и пластиковые коробки. С ярких, кричащих этикеток улыбались пририсованными ртами мультяшные полуфабрикаты. «Всякая дрянь», – мысленно заключила Элета.

Создатели сайфейри не сочли нужным в полной мере их наградить человеческими чувствами. Запахи она слышала плохо. Чувство вкуса так и вовсе находилось в катастрофическом состоянии. Она могла на консервах выжить, но на вкус все эти разнообразные яства друг от друга ничуточку не отличались. Все походили на мокрую бумагу.

(а ведь есть ещё и то самое чувство)

Но…

– Смотри, – заворожённо прошептал Криф.

…из этого правила были свои исключения. Она прекрасно чуяла цветы. И фрукты. И любые сладости. Сайфейри должны были стать ожившей в неоновой реальности сказкой. Какая фея откажется от сахара?

В самой середине стола располагалась мутная стеклянная банка. Из банки высовывалась деревянная ложка. На самой банке красовалась поблёкшая наклейка. Жёлто-белая. С шестиугольниками и насекомыми.

– Это наверняка мёд, – констатировал Криф негромко. У него округлились глаза. – Настоящий мёд, Эля!

– Сколько ему лет? – в шоке спросила Элета. – Это ещё можно есть?

– Конечно, – убеждённо сказал он. – Он не портится.

Она не знала, верить ли ему. Но она уже почувствовала запах. Терпкий, сладкий, он манил её к столу, влёк к жёлто-белой банке. Она подалась вперёд, шагнула на край подоконника, чуть присела, чтобы оттолкнуться ногами…