Детвора носится рядом, по мокрым бортикам, визжа и уворачиваясь от струй воды, которые южный ветерок горстями швыряет в малышню. Слышны испуганные возгласы мамаш, которые одергивают ребятню и велят не бегать по мокрому парапету, чтобы не свалиться в фонтан.

Я брел по парковым аллеям и любовался былым величием одного из старейших кубанских парков. Когда-то здесь была обычная роща, и первые жители Энска называли ее Казенным садом. В тридцатых годах в городе появилась Севастопольская школа морской авиации, начали строить военный городок, изменив планировку западной части Энска. Тогда-то на месте рощи и зародился наш знаменитый парк.

Летчики построили стадион, игровые площадки, беговые дорожки, соорудили ограду вокруг сада. Горожане назвали его Парком училища, когда школа превратилась в Военно-морское Авиационное училище.

Во время Великой Отечественной войны на территории бывшего городского сада базировались воинские части, и парк практически уничтожили. Восстанавливали его всем миром после победы. Здесь же, в городском парке, в сорок девятом году похоронили Ивана Максимовича Поддубного – не побежденного никем русского борца, чемпиона чемпионов.

Я свернул в сторону фонтана, решив прогуляться в музей Поддубного, посмотреть, каким он был. Бабулька на входе выдала мне билетик и впустила в круглый зал, выполненный как арена цирка шапито. Я разглядывал витрины, в которых лежали вещи легендарного борца, и вспоминал историю, которую много раз рассказывал отец.

В годы войны Поддубный остался в Энске, хотя ему предлагали эвакуироваться. Борец заявил, что жить ему осталось недолго и бегать от немецких собак он не видит смысла.

Однажды вечером немецкий патруль встретил на городской улице пожилого гиганта, на груди которого красовался советский орден Трудового Красного Знамени. Фашисты обалдели от такой наглости, но, когда признали в могучем русском Ивана Поддубного, отпустили.

Немецкое командование сделало русскому борцу предложение, от которого многие не смогли бы отказаться: уехать в Германию, чтобы тренировать немецких спортсменов. Но Поддубный сказал категоричное «нет».

И это второй момент, который я никогда не мог понять, но неизменно восхищался. Ни за советский орден на груди, ни за отказ сотрудничать и покидать Советский Союз оккупанты не наказали русского борца. Самое удивительное, немцы настолько восхищались чемпионом, что не просто оставили его в покое, но и нашли ему работу, чтобы спортсмен не умер с голоду.

Так Поддубный стал работать учетчиком очков в бильярдной и по совместительству вышибалой в баре для гитлеровских офицеров и солдат. Отец в лицах рассказывал и показывал, как Поддубный с советским орденом на рубахе выкидывает на улицу пьяных солдат вермахта. И каждый раз я замирал от ужаса: страшные оккупанты непременно должны были расстрелять нашего борца за такое к ним неуважение.

Но абсурдная история в реальной жизни действительно не имела плохого продолжения. Протрезвев, немцы писали восторженные письма родне с рассказами о том, как их одной правой вышвыривает на улицу сам Иван Поддубный.

Самое удивительное, что советская власть, точнее, органы госбезопасности, после войны провели проверку на предмет сотрудничества борца с немецко-фашистскими оккупантами и… оставили пожилого спортсмена в покое. Объявив, что знаменитый борец Родине не изменял, а «коммерция – это просто коммерция».

Я рассматривал старые афиши, письма Поддубного, и вдруг мне в голову пришла мысль: а что, если поискать рисунок, похожий на полускрытый герб со схемы, в энском краеведческом музее? Наверняка же там тоже есть старинные бумаги царских времен. Вдруг да и увижу что-то похожее.

Я уже собрался было рвануть в центр города, где находился музей, но вовремя вспомнил, что в советское время государственные заведения работают четко по часам, с перерывами на обед и закрытием ровно по расписанию. И никто меня в музее ждать не будет и после закрытия не пустит. Ну и ладно, значит, схожу завтра. А сейчас самое время выпить пива и выбросить из головы всю эту древнюю муть.

Сменив музейную прохладу на вечернее южное тепло, я пошел к кассам. Захотелось вспомнить детство и прокатиться на колесе обозрения. Наш парк славился своими аттракционами. Энский завод «Аттракцион» в советское время был монополистом по каруселям.

«Колокольчик», «Юнга», «Солнышко», на них я отрывался в детские годы. Подростком любил «Вихрь», «Орбиту», «Березку». Помню, мечтал быстрее повзрослеть, чтобы разрешили кататься на «Сюрпризе». Это был самый крутой аттракцион в парке. Самый экстремальный, с точки зрения нас, пацанов.

Еще бы! Огромное колесо с отдельными вертикальными кабинками, в которых нужно было стоять, пристегнутыми одним-единственным ремнем. Когда оно крутилось, набирая скорость, поднималось практически вертикально над землей. Ощущения, словно ты космонавт в невесомости! Это ли не кайф! Вот и сейчас я решил вспомнить детство, нырнуть в давно позабытые эмоции.