– Чем же вы их испортите? – полюбопытствовал Порнофильм.

Боюсь, что они сгорят в моих руках. Потому что я вся пылаю от негодования! Разве вы не чувствуете? Пахнет паленым! Это подо мной сидушка стула тлеет. Того и гляди, полыхнет так, что пожарников вызывать придется.

– Чем-нибудь, - про пылающее тело говорить не стала. Догадывалась, о чем подумает этот извращенец с горой мышц и соблазнительным голосом.

– Виктория, вы меня провоцируете, - промурлыкал босс и еще ближе наклонился ко мне.

Отодвинула кресло, насколько это было возможно, и втянула голову в плечи. Мужик, ты можешь быть сколько угодно сексуальным и красивым, но у меня аллергия на бицепсы, трицепсы и так далее. Еще я терпеть не могу представителей сильного пола. Не то чтобы я собиралась переключить свое внимание на себе подобных. Просто не лезь ко мне и останешься жив! Так как даже в простой ручке, что лежала на столе, я видела грозное оружие. Ей можно выколоть глаз. Или засунуть, куда не надо.

– Павел Ефимович, - сказала спокойно и невозмутимо. Насколько это было возможно в моем положении. – Я совсем вас не понимаю. Вы ведете себя странно.

– Чего странного в том, что я проявляю знаки внимания той, что мне понравилась? – мужчина поиграл одной бровью. И, о боги, у него снова задергалась грудь. Может, ему травки какие успокаивающие попить? Или что-то на подобии «Анти-секса». Подобное название я видела на таблетках для кошек в преддверии марта.

– Это не знаки внимания, - покачав головой, произнесла. Эх, Вика, кажись, тебя сегодня уволят. За смелость, честность и языкастость. – Вы ко мне пристаете. Домогаетесь на рабочем месте. Я вообще имею полное право подать на вас в суд.

– М-да? – Порнофильм придвинулся еще на пару сантиметров ко мне. Того и гляди, через стол перевалится. – Чем же вы это докажете, Виктор-р-рия?

Черт, а действительно, чем? Никто на работе не знает, что этот мужлан проявляет ко мне определенный интерес. Документально нигде не прописано. Видеозаписи нет. Мое слово против слова начальника. Думаю, не стоит уточнять, кто в этой борьбе победит.

– У вас дурной вкус на женщин, - зашипела, признавая свое поражение.

– Отнюдь, - он протянул руку и коснулся двумя пальцами моего подбородка. – И да, я ведь еще не доказал вам, что не гей.

И дернул черт тогда об этом сказать.

– Я вам и на слово верю, - попыталась вывернуться и сбросить наглую конечность, но руки почему-то отказывались подчиняться. А голова не поворачивалась. Тысяча чертей, что он собирается делать? Не целовать же страшненькую подчиненную, у которой в голове кроме статистических данных ничего и нет.

Статистика, статистика, статистика…

Меня поцеловали. Я не успела отреагировать, как его губы коснулись моих. И это был не нежный, чувственный поцелуй. Казалось, мужчина хочет меня съесть. Сминая мои губы, он отпустил подбородок и переместил руку на затылок. Вторая наглая конечность ухватилась за спинку стула. Пододвинул его, и я снова оказалась у стола. И о-о-очень близко к боссу. Настолько, что первые мгновения единственным желанием было – почистить зубы. Но, чтоб меня волки пожрали, я не испытывала омерзения или неприязни. Мне… было приятно. Помня о жестоких издевательских поцелуях бывшего мужа, я сторонилась такого проявления симпатии. Да и, какая к Чебурашке симпатия, когда тебя, завалив на кровать, пытаются изнасиловать? И в тот момент не важно, муж это или посторонний человек. Если такое происходит без твоего на то согласия. Невозможно любить насильника. Тот, кто подавляет твою волю, топчется на твоих чувствах и эмоциях, упиваясь властью, не достоин любви. Вот и я не любила. Терпела, боясь сделать решительный шаг. Переломным моментом стала очередная драка, в которой бывший оставил на моем лбу тонкий шрам, пару сломанных ребер и гематомы по всему телу. Даже мать, особо не интересующаяся моей личной жизнью, словно почувствовала, что мне нужна помощь. Приехала, давила на кнопку звонка, грозилась вызвать полицию. Ей не открывали. Я не могла, лежа на полу кухни и пытаясь не потерять сознание. Муж, скорее всего, валялся на диване и смотрел треклятый футбол. Только когда приехали полицейские и пригрозили вызвать в свою очередь МЧС, бывший соизволил открыть. Потом я отключилась. Поняла, наверное, что нахожусь в безопасности и организм решил дать передышку.

С тех пор прошел год. Я не подпускала к себе никого. И вот меня целуют. Неистово, жадно, властно. И я, почему-то не боялась. И чистить зубы резко расхотелось, когда его пальцы, массирующие затылок, осторожно заскользили к шее. Я чисто инстинктивно пыталась оттолкнуть его. Руки упирались в широкую, будто созданную из камня грудь. Само собой, жалкие потуги были бесполезны.

Поцелуй прервался резко. Павел Ефимович выпустил меня, выпрямился и невозмутимо прошел в свой кабинет, весело насвистывая. Потом я услышала торопливые шаги в коридоре. Все ясно, мужчина услышал, что кто-то идет и решил не показывать своего интереса при посторонних. А с пылающими от поцелуя губами мне что делать?

В отдел вошла сияющая, словно начищенный чайник, Ирочка. Она, так же как еще пару секунд назад, насвистывала себе под нос веселую мелодию. Заметила меня не сразу. Я успела скрыться за монитором компьютера. Выдала меня треклятая ручка, которая покатилась по столу и упала на пол. Я закопошилась под столешницей, выискивая бездушную предательницу.

– Оу, - спохватилась Ирина, - кто это там у нас по мышеловкам сыр ищет?

– Кто это там у нас изображает из себя певицу, хотя видно, что медведь на ухо наступил? – не осталась в долгу я.

– Злая ты, Викуся, - проворчала брюнетка. – Я к тебе со всей чистой душой, а ты…

Судя по всему, уточнение про чистую было сказано не просто так. Явный намек на то, что душонка у нее грязная, как самая зловонная подворотня Парижа.

– Я не злая, я голодная, - просопела, таки находя ручку и выпрямляясь. Моих последних слов курочка не услышала. Сидела за рабочим столом и… пилила ногти, да.

– А меня сегодня к себе на разговор Павел Ефимович вызвал, - радостно проворковала девушка, кося на меня хитрым взглядом.